Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан - Валерий Самунин

* * *

Вечером того же дня постного месяца рамазан, когда с наступлением темноты афганцы весело разговляются после дневного воздержания от пищи, воды и веселья, Старостин организовал поездку в шашлычную в центр Кабула вместе с женой и друзьями — преподавателями Кабульского политехнического института. Пока вся компания наслаждалась сочными афганскими кебабами, посыпая их толчеными зернами винограда и давя на мясо сок из разрезанных пополам померанцев, Старостин на минуту отлучился, чтобы из расположенного неподалеку телефона-автомата позвонить Гулябзою. Звонок удался. Трубку снял сам министр. В комнате, из которой он разговаривал, слышался смех резвящихся перед сном детей и женский голос, явно пытавшийся их успокоить. Валерий в довольно расплывчатых выражениях напомнил Гулябзою о вчерашнем празднике и о том разговоре, который случился у министра с белокурым советским дипломатом. Потом он, не называя себя, предложил Гулябзою встретиться на следующий день в 19.30 неподалеку от одного из ресторанов в центре Кабула. Гулябзой спросил: «Вы афганец?» — «Нет, я близкий друг человека, с которым вы говорили вчера». — «Я приеду».

На следующий день Валерий прибыл на место встречи одетый так, как обычно одеваются учителя афганских начальных школ: потертые брюки, мятая джинсовая рубашка, изрядно стоптанные дешевые ботинки. Единственным атрибутом, не соответствовавшим этому образу, были довольно дорогие очки со стеклами «хамелеон». Свою серую «Волгу» он поставил в переулке, поблизости от условленного ресторана, а сам стал прохаживаться по улице, наблюдая за той ее стороной, откуда предположительно мог прибыть Гулябзой. Минуты через две он увидел, как недалеко от обозначенного места припарковалась «Тойота-корона» неопределенно-светлого цвета и из нее вышел человек, усами и фигурой похожий на министра связи. Как только «Тойота-корона» уехала, Валерий быстрым шагом приблизился вплотную к афганцу.

— Здравствуйте, товарищ Гулябзой! — сказал он. — Давайте не пойдем в ресторан, там вас все знают.

Министр встрепенулся, однако тут же сообразил, в чем дело.

— Поедем ко мне домой, и там спокойно обсудим все дела, — продолжил Валерий.

В движениях Гулябзоя даже при свете тусклых вечерних фонарей можно было заметить некоторую неуверенность, явное замешательство.

— Вы афганец? — опять, как и по телефону, спросил он.

— Да нет же, русский я, русский, — довольно раздраженно ответил Старостин. — Я сотрудник советского посольства. Мое имя Валерий. Идите за мной, садитесь в машину, а потом поедем ко мне домой.

Когда Гулябзой сел в «Волгу» со шторками на окнах, Старостин прежде всего проверился на предмет слежки, а затем спросил пассажира, не всполошится ли его охрана? Министр с улыбкой ответил, что он сам и есть своя охрана. «Вот мой пистолет в кобуре, вот мои пуштунские усы — этого вполне достаточно. Везите меня куда хотите, мне важно, чтобы вы знали то, о чем я вам скажу. Другого выхода нет».

В доме Старостина его гость окончательно убедился в том, что попал туда, куда хотел. На столе было блюдо с пловом, салат из печени трески, афганские фрукты и овощи, в центре стояла запотевшая бутылка «Столичной». Выпили по рюмочке «за знакомство». Старостин пояснил афганцу, что советский посол по своему высокому статусу избегает непротокольных контактов и никогда ни с кем не встречается в конфиденциальной обстановке. Поэтому ему, Валерию, поручено откровенно переговорить с Гулябзоем по всем вопросам, которые тот захочет поднять. Афганец не стал расспрашивать Старостина, какое ведомство он представляет и какую должность занимает в посольстве. Он на минуту задумался, как бы собираясь с мыслями. Потом, выразительно сверкнув своими черными глазами, начал говорить очень быстро и эмоционально:

— Товарищ Валерий! Апрельская революция в опасности! В Афганистане назревает государственный переворот. Товарищу Тараки грозит физическое уничтожение. Заговор против революции организован ЦРУ при участии давнего многоопытного агента американцев Хафизуллы Амина. Это провокатор, предатель афганского народа и Апрельской революции. В этом нет сомнений. Он намерен свергнуть Тараки и установить в стране свою кровавую диктатуру. Он хочет превратить Афганистан в военную базу США на южных границах вашей страны. Для этого он собирается развязать гражданскую войну в Афганистане, натравливая наш народ против НДПА и других прогрессивных сил. Он хочет скомпрометировать братскую, добрососедскую помощь Советского Союза, разрушить давние дружественные связи между нашими странами. Поэтому Советский Союз, исходя не только из наших, но и из своих интересов, из интересов всего международного коммунистического движения, должен незамедлительно высадить в Кабуле свои войска, хотя бы одну или две воздушно-десантные дивизии. Это может сорвать подлые планы Амина, поскольку в таком случае афганские воинские части, командование которых готово поддержать Амина, не решатся выступить на стороне предателя. Вы записывайте, записывайте, о чем я говорю, — указав на блокнот и ручку, лежащие на столе, сказал Гулябзой уже не столько приятельским, сколько министерским тоном.

Заявление о подготовке Амином государственного переворота, сделанное в столь прямой и категоричной форме и не каким-нибудь там кабинетным аналитиком или журналистом, пользующимся досужими слухами, а приближенным к Тараки афганским министром, героем революции, изображения которого красовались на первых страницах афганских газет, на какое-то время ошеломило Старостина. «Ах, Вилиор Гаврилович! Что же это вы не сказали мне, с чем идет к нам этот заявитель![44] Ведь вы же наверняка знали или, по крайней мере, догадывались, какой вопрос он захочет поднять. И не сидел бы я теперь здесь, как дурак, с раскрытым от удивления ртом, а как-то подготовился бы к этой беседе», — подумал Валерий. Спохватившись, он придвинул к себе блокнот и сделал несколько заметок по сути сказанного Гулябзоем заявления. Одновременно заставил себя собраться с мыслями, чтобы продолжать беседу.

— Товарищ Гулябзой, вы говорите об очень серьезных вещах. Такие обвинения в адрес одного из руководителей государства, второго человека в ДРА, требуют достоверного и подробного фактического обоснования. Чем вы можете подтвердить справедливость ваших слов?

— Мне достоверно известно, что Амин каждый день встречается со множеством офицеров, среди которых мои бывшие сослуживцы и друзья. После беседы с Амином некоторые офицеры приходят ко мне и тайком рассказывают, о чем шла речь. Как правило, Амин в более или менее откровенных выражениях пытается убедить их в том, что Тараки уже стар, что он очень болен, что наш вождь выжил из ума и его дальнейшее участие в руководстве государством и партией может нанести только вред делу революции. Однако я с полной ответственностью заявляю, что Тараки здоров, бодр и полон сил. Он очень много работает. Он мудро решает все государственные и партийные вопросы. Он напорист в достижении целей нашей революции. Ни о какой политической несостоятельности нашего халькистского руководителя не может быть и речи. Он часто встречается с иностранными дипломатами и журналистами, и никто из них до сих пор не усомнился в его дееспособности. Амин прямо призывает офицеров поддержать его усилия по смещению Тараки с постов руководителя партии и государства, а если Тараки не захочет покинуть свои посты, то Амин пойдет на его насильственное свержение. Некоторым из привлекаемых на свою сторону чиновникам и офицерам Амин тут же предлагает деньги. По пол-лакха[45], и даже по целому лакху. За это он требует поддержать его в критический момент, обещая при этом впоследствии назначение на какой-нибудь важный государственный пост или значительное повышение на военной службе.