Временные трудности - Панфилов

прямо-таки каждый!» — фыркнул про себя Ксинг. Не знал наставник подонка-учителя, иначе понял бы всю наивность собственных слов.

— Поэтому не мне судить, готов ли мой ученик или нет. Но, к счастью, я здесь не один. Уважаемые судьи, которыми согласились стать почтенные жители славного Мыаньтао, и в честности и беспристрастности которых не сомневается никто из нас, вынесут справедливый вердикт. Достоин ли мой ученик называться мастером-поваром или нет?

Вновь загрохотали барабаны. Ксинг вернул поднос на стол, вновь подхватил поварёшку и быстрыми точными движениями принялся наполнять тарелки, сервируя двенадцать подносов, а напоследок добавляя по свежесозданной булке. К столу подошла шеренга официанток, девушки подхватили по подносу и, шагая грациозной походкой, поставили их перед судьями. Под дыхание притихшей толпы те приступили к трапезе, время от времени издавая довольные вздохи и сладко причмокивая.

Один за другим судьи выпустили по струйке пламени, не шедшей ни в какое сравнение со струёй мастера Бохая. Наконец, один из судей встал из-за стола.

— Достоин! — сказал он громко.

— Достоин! — подтвердил второй судья, встав рядом.

Один за другим вставали судьи, каждый из которых уверенно подтвердил, что да, Ксинг Дуо, ученик Бохая Три Ножа, достоин называться настоящим не просто поваром, а мастером. Сам виновник торжества расплылся в улыбке. И шириной с ней могла бы поспорить только довольная улыбка мастера Бохая.

— Да услышат все жители Мыаньтао и да запишут в свитки с печатью! — провозгласил Бохай громко.

Молодой и тощий, в отличие от мерзавца Фу, чиновник, тут же развернул свиток.

— Седьмого дня месяца Дракона года Деревянной Крысы Ксинг Дуо сдал экзамен на поварское искусство в присутствии множества зрителей и комиссии, состоящей из самых почетных и уважаемых жителей Мыаньтао. Я, Бохай Ганьтао по прозвищу Три Ножа, также свидетельствую, что Ксинг Дуо стал настоящим поваром после двух лет обучения!

Публика заревела. Вновь забили барабаны, повара из ресторана подошли к котлам и сковородкам, начали проворно наполнять новые и новые миски. Официантки их подхватывали и несли в сторону публики — ведь такое замечательное событие было бы неполным, если зрителям пришлось бы лишь глотать слюну.

Публика зашлась в полном неистовстве. Пусть они видели, что на всех блюд не хватит, но уже заметили телеги, подвозящие новые продукты, и виновника торжества, вновь разжигающего в печах огонь и достающего свои ножи.

☯☯☯

— Поговорим? — сказал Бохай, указывая рукой на стол в пустующем зале ресторана.

Был уже поздний вечер, представление давно закончилось, как и последовавший за ним банкет. Страже пришлось немало потрудиться, растаскивая забияк, пытающихся затеять драку за то или иное лакомство. Была работа и для пожарной команды, которая тушила неосторожных любителей фуцзяньских булок или хоньянской похлёбки, умудрившихся подпалить огненным дыханием (а иногда и вовсе не дыханием) себя или соседа.

— Как пожелаете, мастер, — легко ответил учителю Ксинг, присаживаясь за стол.

— Я больше не твой мастер, — заметил Бохай, оглаживая бороду.

— Я перестал быть учеником, но вы навсегда останетесь моим наставником, — покачал головой Ксинг. — Я никогда не забывал своё прошлое, да и сейчас не собираюсь.

О да, некоторые моменты прошлого он помнил так хорошо, что они являлись частью его личности. Работая на кухне, он придавал себе сил образом мерзавца-учителя, представляя, как рубит его ножами и шинкует на мелкие полосочки. Только образ Мэй, с которой Ксинг неосознанно сравнивал любую женщину, помог устоять против чар Нуйинг, дочки Бохая, унаследовавшей от матери свою яркую красоту. Хотя тут немало помогла и память о побеге из сильных, способных гнуть подковы и крошить в ладони камень, руках Цзе, на которой Ксинг, будь хоть немного медлительней, был бы женат вот уже два года. Он так и не поддался на женские чары, но это далось ему с огромным трудом, и до сих пор при взгляде на Нуйинг всё внутри прямо-таки сводило. Таким образом Ксинг, конечно, тренировал выдержку и самоконтроль, но с каждым днём это становилось всё труднее и труднее.

— Это хорошо, — наконец, одобрил Бохай после длительной паузы, — кто не помнит прошлого, у того нет будущего.

Они молча выпили чая, изумительного, бархатного, редкого и очень дорогого чая, обменялись ничего не значащими вежливыми фразами о погоде и набегах варваров на окраины Империи. Погода никогда никого не устраивала — всегда было то слишком жарко, то слишком холодно, то недостаточно осадков, то эти мерзкие дожди, отпугивающие посетителей. На границы варвары набегали тоже постоянно, поэтому эти две темы были уместны всегда и везде.

— Скажи, Ксинг, — заговорил Бохай, — тебе понравилось у меня?

— О да, очень понравилось, — искренне и с жаром ответил он.

— Ты хотел бы называть это место домом? — спросил Бохай, пригубив немного чаю.

— Да я и так… — начал Ксинг и остановился, задумавшись.

— А меня тестем? — добавил Бохай, ощутив слабину.

Ксингу не удалось сохранить невозмутимое лицо, он во все глаза уставился на наставника.

Тот открыто предлагал ему свою дочку и место рядом с собой. Для крестьянина, выходца из глухой деревеньки, это было не просто удачей. Восхождение в высший мир, превращение простого смертного в небожителя. Красавица-жена с богатыми родителями, процветающее семейное дело. Работа плечом к плечу с Бохаем открыла бы ему дорогу к знати, если не прямиком во дворец Императора. Мастер такого уровня имел очень высокий статус в Империи, больше всего ценящей заслуги — даже выше большей части аристократии. Унаследовать дело, славное имя, огромное состояние и дом в столице провинции. Стать, в конце концов, знатью самому.

Все в Империи любили вкусно поесть, особенно верхушка. Готовь как следует, радуй глав великих домов и даже самого Императора. Получи должность повара при дворце, и тогда даже таким прославленным и высокородным особам, каковым когда-то был генерал Гуанг Нао, придётся просить об услугах и считаться с твоими желаниями.

В отличие от славного и знаменитого кузнеца, никто не рискнул бы приехать к Бохаю Три Ножа с поддельным долговым свитком или бросить в тюрьму по ложному обвинению. Не пришлось бы никого спасать, наоборот, именно семья Бохая обещала защиту от любых неприятностей.

Главное, что Ксингу даже не требовалось бросать свои текущие устремления. Работая с Бохаем, перенимая тонкости его искусства и всё дальше совершенствуя владение ножами, он мог бы продолжать тренировки, усиливать ци и оттачивать управление ею. Он продолжал бы совершенствовать и тело, становился все сильнее и быстрее. Когда-нибудь он, может, даже сравнялся бы с учителем. Ну а если бы и не сравнялся — не беда, ведь никто больше не смог бы заставить его отжиматься на камнях или бегать сотни кругов по