Правила ведения боя. #победитьрак - Катерина Гордеева

Профессор Андрей Гудков выслушивает мой вопрос, склонив голову набок: «Катя, вы хотите знать пример заразного рака?» Киваю, уверенная, что он меня разыгрывает. Но Гудков настроен серьезно: «Пример инфекционного рака есть у сумчатых зверушек с острова Тасмания, что южнее Австралии. Они очень смешные и на вид страшные, за что их прозвали «тасманийские дьяволы». Так вот, среди них лет 25 назад вдруг стал распространяться рак, растущий в виде опухолей на морде, который передается… слюной! В их слюне действительно есть раковые клетки. Но слюна должна попасть в кровь. Когда тасманийские дьяволы, которые, между прочим, довольно игривые и веселые зверушки, в шутку дерутся между собой, то они друг друга, играя, покусывают. И заражают. Именно поэтому на лицо ужасные, добрые внутри тасманийские дьяволы – вид исчезающий. То есть их уникальный, единственный в своем роде рак, которому нипочем иммунитет, убьет своего хозяина и вместе с ним погибнет. (На самом деле, скорее всего, зоологи сохранят этот вид в неволе, где еще не покусанных отделяют от зараженных.) Но этим примеры явно заразного рака вроде бы и исчерпываются. Ведь в принципе каждый новый случай рака – это возникновение злокачественной опухоли de novo, то есть заново, как паразитической популяции клеток, которые стали вести себя асоциально в силу накопления генетических, эпигенетических, а чаще и тех и других изменений. Но при этом одним из таких генетических изменений, которого самого по себе недостаточно, чтобы сделать клетку раковой, но которое является шагом в эту сторону, может быть заражение определенными видами вирусов».

Уже совершенно понятно, что при некоторых формах рака у человека значение имеет и вирус. И это знание – довольно важное в формировании подходов к современной профилактике, диагностике и лечению рака. Но слепая вера в так называемый «вирус рака» может быть очень обманчива, потому что, конечно, удобно верить в то, что такой вирус на самом деле существует и он всему виной. Но на деле всё гораздо сложнее.

«В 1981 году у меня, тогда еще аспиранта, был интересный разговор с Николаем Николаевичем Блохиным, тогдашним директором Онкоцентра на Каширке, – говорит Андрей Гудков. – Я ему рассказал про только что открытые онкогены, а он выдал поразившую меня реакцию: «Не нравятся мне ваши онкогены! Не хочу про них слышать!» Я удивился: «Хотим мы или не хотим, а они есть!» Он: «Может, они и есть, только толку от них мне, врачу, никакого. Вот Зильбер (Лев Александрович, академик, создатель советской школы вирусологии), бывало, говорил мне, что рак – от вирусов. Это было хорошо и понятно: победим вирус – победим рак. А онкогены? Они ж во всех клетках есть, от них не избавишься. Нет, решительно они мне не нравятся». Такой был человек: если не нравится реальность – тем хуже для реальности. Ну и шутил, конечно. Хотя это было не слишком похоже на шутку».

Согласно Блохину, доказать, что вирус рака у людей существует на самом деле, было бы очень удобно. Ведь с вирусами человечество давно знакомо и хотя не умеет с ними справляться так же хорошо, как с бактериями, против которых есть антибиотики, но худо-бедно учится защищаться. Например, прививками. Немецкий ученый Харальд цур Хаузен больше сорока лет потратил на то, чтобы доказать: в основе, по крайней мере, одного из видов рака действительно лежит вирус. И теперь рассказывает о своем фундаментальном исследовании как о деле всей своей жизни. Собственно, это и стало делом всей жизни профессора: «Я бился над этим доказательством с середины прошлого века. Я был убежден, что нечто вирусное в природе рака есть. Мои предположения не были основаны на пустом месте, хотя, конечно, многие, что скрывать, считали меня сумасшедшим. Но на моей стороне была вся история онкологической науки. Точнее, та часть, которую ортодоксальные ученые старались не замечать. Судите сами, впервые вирусное происхождение рака было установлено в 1898 году британскими учеными у собак – из бородавок. Также в некоторых научных исследованиях упоминалась информация о развитии лейкемии и саркомы у кур в результате вирусной инфекции: вирус саркомы кур был выделен Пейнтоном Раусом в 1911 году, назван его именем и через 55 лет принес Раусу Нобелевскую премию. Еще через несколько десятков лет в США, в Канзасе, у диких кроликов был найден бородавочный папилломавирус, который вызывал опухоли. Этот вид опухолей, вначале считавшийся доброкачественным, позднее был признан злокачественным. Всё это было уже известно к тому моменту, как я стал работать в этой области, а это было в 1962 году, когда вы, Катя, еще не родились и даже ваши родители не познакомились. В общем, я стал искать вирусные агенты в раке. В то же время микробиологи нашли, что некоторые бактерии могут меняться после инфицирования бактериальными вирусами, брать их генетический материал и развивать новые свойства. И тогда меня озарило, я понял, что рак может появляться точно так же: клетки «вбирают» в себя вирусную ДНК, которая меняет их свойства, что в конце концов и приводит к образованию раковых клеток.

И тогда я стал работать с новыми открытыми вирусами, с их хромосомами, которые они вносят в зараженные клетки. Я смог подтвердить молекулярными методами присутствие ДНК-вируса в каждой опухолевой клетке определенных видов рака. С конца 1960-х мы сконцентрировались на одном таком раке – шейки матки. И мы доказали, что некоторые виды рака шейки матки могут развиваться из клеток, которые были заражены папилломавирусом. До 1982 года эту нашу концепцию оспаривали все кому не лень. Но когда в 1983–1984 годах мы выделили вирусы папилломы 6-го, 16-го и 18-го типов прямо из опухолей, наша правота стала очевидной. Тогда всё сдвинулось с мертвой точки. Было твердо установлено, что практически все раки шейки матки содержат эти вирусы».

За открытие того, что рак шейки матки всегда провоцируется вирусом папилломы, который передается половым путем, доктор Харальд цур Хаузен 1936 года рождения только в 2008-м получил Нобелевскую премию в области медицины и физиологии. Долгая борьба с ученым миром и как будто бы вечное ожидание подтверждения и признания своей правоты не улучшили характер профессора. Отныне главный лейтмотив его разговоров – потраченные впустую (то есть на доказательство очевидного) годы. И косность традиционной науки. Большую часть своей Нобелевской премии Харальд цур Хаузен потратил на пропаганду профилактики открытого им рака. «Это было невыносимо, я, как чокнутый, ходил по фармкомпаниям и говорил: смотрите, этот рак всегда возникает из зараженных вирусом клеток, значит, к нему должно быть противоядие, с ним надо бороться, как мы боремся с вирусами. – Цур Хаузен повышает голос: – Обыкновенная прививка. Давайте же ее придумаем. Но на то, чтобы найти кого-нибудь, кто взялся бы за разработку такой прививки, ушло десятилетие. Еще несколько лет вакцину испытывали в лабораториях. А в клинических испытаниях вакцинацию разрешили лишь восемь лет назад. Сколько же времени было потеряно! Это же сколько людей погибло?! Я уже не беру в расчет потраченные годы моей собственной жизни. Я-то ученый, я живу ради науки, а люди, почему они обречены на страдания из-за того, что кучка упертых ортодоксов категорически не хочет слышать и воспринимать ничего нового?!»