Молот и крест - Гарри Гаррисон

Он сел, оглядываясь в поисках поддержки.

В наступившем молчании Бранд произнес одно слово: – Айвар.

Все глаза повернулись к Шефу, который сидел на походном стуле, держа точило на коленях. После болезни он по-прежнему казался бледным и осунувшимся, скулы выпирали, плоть вокруг слепого глаза натянулась, и глаз казался темной ямой.

Не знаю, о чем он думает, говорил себе Бранд. Но он не был с нами все эти дни. Если Торвин говорит правду о душе, оставляющей тело во время видений, может, каждый раз немного души остается там?

– Да, Айвар, – повторил Шеф. – Айвар и его машины. Мы не можем оставить его за собой и пойти на юг. Он станет сильнее. Теперь, после смерти короля Бургреда, только вопрос времени, когда мерсийцы изберут нового короля и постараются заключить мир с Айваром, чтобы спастись от грабежей. И тогда у Айвара будут люди и деньги королевства, как он уже получил деньги и людей Йорка. Он ведь не сам сделал эти машины.

– Значит мы должны сражаться с ним. Я должен с ним сразиться. Я думаю, мы с ним связаны и не сможем расстаться, пока все не кончится.

– Но ты, господин король. – Точильный камень был у Шефа в руках, и он гладил строгие неумолимые лица. – Тебе нужно задуматься о своих людях. Может, тебе лучше уйти к себе и вести свою битву, пока мы ведем свою. Каждый своим путем. Христиане против христиан и язычники против язычников. А потом, если пожелает твой Бог и наши боги, мы снова встретимся и поставим страну на ноги.

– Да будет так, – сказал Альфред, лицо его снова вспыхнуло. – Я созову своих людей и выступлю.

– Ты пойдешь с ним, Лалла, – сказал Шеф командиру алебардистов. – И ты, Осмонд. – Он кивнул командиру расчетов катапульт: – Проследите, чтобы королю помогли собраться и отобрать лошадей.

Это были единственные англичане, присутствовавшие на совете. Как только они вышли, Шеф оглядел оставшихся и перешел на быстрый беглый норвежский с голландским акцентом, который он усвоил у Бранда.

– Каковы его шансы? Если он будет действовать один? Против этих франков? Что ты о них знаешь, Бранд?

– Неплохие шансы, если будет действовать, как мы. Ударит, когда они не ждут. Захватит во сне. Разве сам старый Рагнар – да будет зло его душе – не разграбил их большой город во времена отца нынешнего короля и не заставил их платить дань?

– Но если король будет сражаться по-английски, когда солнце высоко в небе и все уже предупреждены...

Бранд с сомнением хмыкнул.

– Во дни наших дедов у франков был король – король Карл, Карл Великий, Шарлемань, так его звали. Даже Гутфрит, король Дании, покорился ему. Франки могут победить кого угодно и в любое время. И знаешь почему? Из-за лошадей. Они сражаются верхом. Они скачут, прикрываясь щитами, подтянув подпруги, раскрасив упряжь – не знаю, как она называется, я моряк, а не всадник, слава Тору: по крайней мере корабль не гадит у твоих ног. И в такой день против них не устоять. И если король Альфред подобен остальным англичанам, он именно такой день и выберет.

– Лошади с одной стороны, дьявольские машины с другой, – сказал Гутмунд. – Слишком для нас.

Все смотрели на Шефа, ждали, что он решит.

– Сначала справимся с Айваром и машинами, – сказал он.

Два человека, в изорванной, но некогда роскошной одежде, медленно ехали по зеленым тропам центральной Англии: Альфгар, сын тана, недавний королевский фаворит; Даниэль, епископ без свиты, по-прежнему смертельный враг короля. Оба с трудом ушли от всадников Айвара у Узы, но все же в конце дня их окружал десяток охранников и у них было достаточно денег и продовольствия, чтобы в безопасности вернуться в Винчестер. И тут начались неприятности.

Прежде всего, проснувшись утром, они обнаружили, что стражники попросту дезертировали, может, виня их в поражении, а может, просто не желая больше терпеть ядовитый язык Альфгара и неожиданные взрывы ярости епископа. Они забрали деньги, еду и лошадей. Бредя по полям к ближайшей церкви, Даниэль утверждал, что его епископский сан даст им возможность получить лошадей и продовольствие. Но до церкви они так и не дошли. В беспокойное время крестьяне оставили свои дома на лето и устроили в лесу временные убежища. Деревенский священник признал статус Даниэля и сумел уговорить своих прихожан не убивать пару бродяг, Даниэлю даже оставили епископское кольцо, крест и позолоченную верхушку посоха. Все остальное, включая оружие и наручные серебряные браслеты Альфгара, отобрали. И после этого три ночи подряд беглецы проводили на сырой земле, замерзшие и испуганные.

Но Альфгар, подобно своему сводному брату и врагу Шефу, вырос на болотах. Он умел делать ловушки из ивовых прутьев для угрей, мог поймать рыбу на заколку от одежды, прикрепленную к длинной палке. Беглецы постепенно переставали надеяться на спасение и учились рассчитывать только на свои силы. На пятый день Альфгар украл две лошади из плохо охраняемой конюшни, а также нож и полное блох одеяло пастуха. После этого дела пошли лучше. Но настроение беглецов не улучшилось.

У брода через Ли они услышали новость о высадке франкской армии. Новость рассказал торговец, проявивший уважение при виде креста и кольца Даниэля. Услышанное изменило их планы.

– Церковь не оставляет своих слуг, – провозгласил Даниэль, глаза его покраснели от гнева и усталости. – Я знал, что удар обрушится. Не знал только, когда и где. Теперь, к вящей славе Господней, набожный король Карл пришел восстановить веру. Мы пойдем к нему и сделаем свое сообщение – сообщим о том, кого он должен наказать: язычников, еретиков, слабых в вере. И тогда злой Путь и бесчестный принц Альфред поймут, что жернова Господни мелют медленно, но до последнего зерна.

– Куда же мы пойдем? – спросил Альфгар, не желая подчиняться епископу, но в то же время желая побыстрее оказаться на стороне победителей, которые помогут ему отомстить. Отомстить этому грабителю, похитителю невест, тому, кто сначала украл его женщину, потом отнял у него округ, а потом опять украл ту же женщину. Ежедневно он вспоминал об этом десятки раз, каждый раз с дрожью стыда; вспоминал, как проснулся с пучком розог в руках, вспоминал, как смотрели на него любопытные: И ты ничего не слышал? Он забрал твою женщину? Связал твоего отца, заткнул ему рот, а тебя просто оставил лежать? И ты не проснулся?

– Франкский флот пересек Узкое море и причалил в Кенте, – ответил Даниэль. – Недалеко от епархии святого Августина в Кентербери. Они стоят лагерем в местечке под названием Гастингс.

* * *

Глядя на стены Кентербери – база в Гастингсе оставлена для шестидневного набега, – Карл Лысый, король франков, сидел верхом и ждал, когда процессия, вышедшая из открытых ворот, достигнет его. Он знал, что это. Во главе он видел священные хоругви, поющих монахов, качающиеся курильницы. За ними в кресле-носилках седовласая фигура в пурпуре и белом, качается высокая митра: конечно, это архиепископ Кентерберийский, примат Англии. Впрочем, вспомнил Карл, в его лагере в Гастингсе остался Вульфхир, архиепископ Йоркский; он, вероятно, оспорит полномочия этого архиепископа. Надо было привезти его с собой и посмотреть, как дерутся эти два старых дурака.