В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Вскоре после посещения Горбачевым Украинской ССР председатель КГБ СССР Крючков отправил в поездку по Львовской, Тернопольской и Ивано-Франковской областям группу сотрудников центрального аппарата, поставив задачу изучения складывающейся обстановки в этом западно-украинском регионе. Заместитель Инспекторского управления КГБ

Союза генерал Князев вспоминает, что многие сотрудники КГБ западных областей с откровенным возмущением ставили перед москвичами один и тот же вопрос: почему ЦК КПСС и Горбачев так странно себя ведут? Ведь это позволяет националистически настроенным лицам обострять обстановку в западном регионе, проводить дестабилизирующие акции. А противопоставить этому нечего. Их возмущала бездеятельность Генерального секретаря и руководства КГБ СССР.

Что я могу добавить к таким выводам и упрекам в «бездеятельности»? Что касается руководителей КГБ Украины, наша стратегическая линия и тактика целиком и полностью вытекала из руководящих установок центра в тот период и сводилась к требованиям воздерживаться от репрессий, через оперативные возможности надежно контролировать сложную обстановку, не допускать антиобщественных экстремистских явлений, особенно террора, массовых беспорядков, которые, как правило, всегда сопровождаются человеческими жертвами. Коллектив КГБ республики этого добивался, что важно, без насилия и крови, до августа 1991 года и провозглашения ГКЧП.

Вопросы выработки и применения форм пресечения антиобщественной деятельности принимали особую актуальность и остроту. Я всегда замечал, что легко говорили на эту тему те, кто не нес ответственности за принятие решений. Как остановить массовые протесты оппозиции и гражданского мирного населения — от националистически настроенных жителей западной Украины до бастующих шахтеров восточных областей? Их действия вели к угрозе стабильности существования СССР, безопасности государства. Сразу же возникало желание применить силу: легче посадить оппозиционеров в тюрьму или направить для усмирения силовиков. Все это понемногу попробовали в Тбилиси, Баку…

«Именно в этом плане — не предпринимать никаких самостоятельных силовых акций — я ориентировал не только своих заместителей и начальников соответствующих подразделений Комитета, но представителей на местах». Эти слова председателя КГБ СССР Крючкова звучали как приказ подчиненным. Что касается меня, то подобные самостоятельные решения мною принимались в августовские дни ГКЧП. Определяющим тогда являлось проявление политической воли разрешить назревшие проблемы.

Комитет госбезопасности имел в арсенале свое мощное оружие: агентурный аппарат, конфиденциальные контакты, влияние на отдельных лидеров из оппозиции, позволяющее контролировать и овладевать процессами.

Сегодня следует признать, что в последние годы советской власти агентурные возможности не всегда срабатывали, так как значительная часть наших помощников переходила на позиции сторонников национально-освободительного движения.

В июле 1991 года Горбачев объявил о желании вновь посетить Украинскую ССР, где намечал провести кратковременную встречу с канцлером ФРГ Колем в окрестностях Киева, на государственной даче в дивном Межигорье. В КГБ республики были разработаны соответствующие планы по обеспечению безопасности охраняемых лиц, которые не предусматривали посещение столицы Украины. Общественность не понимала выбора места встречи: почему именно Украина, охваченная бурными манифестациями, связанными с отказом подписания нового Союзного договора? На Западе распространялась версия, что Горбачев намеревался создать психологическую атмосферу, способствующую положительному воздействию на украинский парламент, не одобрявший Союзный договор.

При прилете Горбачева национал-демократическая оппозиция организовала в аэропорту демонстрацию с антигорбачевскими лозунгами. Благодаря принятым мерам демонстранты сумели увидеть Генерального секретаря ЦК КПСС лишь на дальнем расстоянии. Во время следования кортежа из аэропорта к месту проведения встречи неожиданно поступает команда проследовать в центр Киева, куда поездка не планировалась. Горбачев захотел показать немецкому визитеру знаменитый Крещатик. Через несколько минут правительственные лимузины с небольшой личной охраной появились на центральной площади Киева. Высокие московские и немецкие гости сразу же столкнулись с возбужденными продавцами «дикого» рынка. Это была неприглядная картина: торгаши выкрикивали оскорбления «москалям» и начали бросать в сторону гостей книги с прилавков.

Импровизированный выход «в народ» оставил тяжелый осадок, создавал головную боль сотрудникам служб охраны и безопасности. В такой неразберихе могло случиться более серьезное, чем то, что произошло на площади. Для меня ущерб оказался натуральным: я получил мощный удар по лицу от детины, пробивавшегося из толпы к охраняемым лицам.

При встрече с руководителями республики Кравчуком, Гуренко и Фокиным (они приехали в Межигорье увидеться с Горбачевым) канцлер Коль подчеркнул, что ФРГ заинтересована, чтобы в СССР была достигнута стабильность, успокоились разбуженные сепаратизмом союзные республики.

На открытой лужайке Горбачев обращался к журналистам: «Я увидел со стороны канцлера ФРГ большую заинтересованность и солидарность с тем, что мы делаем в Советском Союзе». Но плохое настроение Горбачева было заметным. Он потерял былую решительность, даже многословие и красноречие, присущие ему в начале перестройки. Нервничал из-за трудностей внутриполитической ситуации, нежелания украинских лидеров поддержать Союзный договор. У республиканских руководителей радости и теплоты при свидании с ним в окрестностях Киева также не наблюдалось. Горбачеву приходилось лавировать между консервативными и демократическими силами, между явным давлением партийной номенклатуры и набиравших силу национал-демократов.

Среди ближайшего партийного окружения Горбачева не было людей, которые осмеливались бы высказать иное мнение, чем Генеральный секретарь ЦК. Исключение в те дни составляли, возможно, только Рыжков и Ельцин. При таком положении демократическая оппозиция брала на себя инициативу.

Так закончились последние мои обязанности по обеспечению безопасности Горбачева. До провозглашения ГКЧП оставался один месяц.

Анализируя приезды Горбачева на Украину, хочу вернуться в годы, когда мне, молодому оперативному сотруднику КГБ, приходилось участвовать в мероприятиях по обеспечению охраны приезжающих в Кузбасс земляков — космонавтов Алексея Леонова и Бориса Волынова. Органам КГБ из Москвы поступали команды в Кемерово проводить охранные мероприятия по самому высшему разряду, ведь тогда после первых полетов человека в космос, они, герои, военные летчики, становились носителями важных государственных секретов.

Наиболее памятными остаются несколько дней, когда меня определили в непосредственное сопровождение председателя Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина при посещении Кузбасса. Это считалось особым поручением: не каждому периферийному оперу доверялась ответственная миссия находиться рядом с руководителем правительства страны и решать вопросы обеспечения его безопасности.

После встречи с шахтерами в забое угольной шахты в городе Ленинск-Кузнецком Косыгина и сопровождающих его нескольких министров пригласили в столовую, где был накрыт богатый стол. «Неплохо живете. Дайте мне кефир», — сказал глава правительства. Нашли с большим трудом. Косыгин выпил бутылку кефира и дал команду не задерживаться и следовать дальше. Можно с улыбкой было наблюдать, как голодные министры хватали со столов продукты, распихивали по карманам и бежали к своим машинам.