Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Владимир Липовецкий

Мария ожидала увидеть зал, а в нем — много столов. Ожидала услышать голоса и звон посуды. Но вместо зала была пустая комната и в ней один-единственный стол. Да и тот — безногий. Столешница находилась почти на полу. На кого это рассчитано? Не на карликов же? Японцы, как она заметила, народ низкорослый. Но не до такой же степени.

Перехватив взгляд девушки, Аллен понял ее недоумение.

— Японцы не пользуются стульями, скамейками, креслами… Они сидят на полу.

— Ужасно неудобно! — удивилась Мария.

— Как сказать…

— Я иногда забираюсь с ногами в кресло. Но это другое дело.

— Поверьте, Мария, японцы, сидя на циновке, чувствуют себя достаточно комфортно.

— И что же? Ноги у них не деревенеют?

— Разумеется нет. Так они могут просидеть и час, и два. Как угодно долго. Можно сказать, японцы куда ближе к матушке-земле, чем мы с вами.

— Выходит, японский император не имеет трона? И тоже сидит на полу?

— Точно не могу сказать. Но мы сейчас выясним. Хатума-сан, — начал Аллен свой вопрос, но в это время вошли две женщины, пожилая и молодая. Они низко поклонились.

— Господа, — сказала та, что постарше, и показала обеими руками на свою спутницу. — Это Норико. Норико будет вам прислуживать.

После этого она взяла из рук девушки две хризантемы и поочередно воткнула в петлицы мужчин. Вручила она цветы и женщинам.

Оставшись одна, Норико достала из ниши шелковые подушки с вышитыми драконами и разложила вокруг стола.

Миссис Кемпбелл все время стояла в стороне и не вмешивалась в разговор. Но когда «подали» подушки, уверенно и изящно опустилась на одну из них. Получив наглядный урок, Мария последовала ее примеру. Подобрав под себя ноги, присели и мужчины.

Мистер Хатума, как и подобает настоящему ученому, подытожил разговор:

— Оказавшись в Европе, мы, японцы, конечно, вынуждены пользоваться стульями. Но для нас это так же болезненно и утомительно, как вам сидеть на подушке. А вернувшись домой, мы с радостью опускаемся на татами. И словно освобождаемся от груза. Так легче не только обедать, но и вести беседу. А если ты наедине, то и размышлять.

— Да. Традиции, как и привычки, властвуют над нами, — согласился Аллен.

Мария тем временем с любопытством осматривала комнату. Ничего лишнего. Пол устлан желтоватыми циновками из упругой соломки. На стене — единственная картина: ветка цветущей вишни. На другой стене — свиток, на котором всего два иероглифа. Комната, как и петлицы мужчин, украшена цветами.

Теперь, сидя на подушке, девушка смогла увидеть отсюда, снизу, что у столика тоже есть ножки. И не четыре, а целых шесть. А сам столик — настоящее произведение искусства. Из красного дерева, с инкрустацией и тонкой резьбой. Что не мешает находиться на нем жаровне. А на ней — широкой и глубокой кастрюле. В этой глубине что-то жарится и булькает. Мария невольно заглянула в кастрюлю, и ее ноздрей коснулся целый букет ароматов. Окончательно очнувшись от сна, она вновь почувствовала голод. Голова закружилась от дразнящих запахов.

Райли Аллен, кажется, понял ее состояние и легким кивком головы дал понять Норико, что они готовы приступить к трапезе. Казалось, кимоно, широкие рукава и отсутствие фартука помешают японке обслуживать гостей. Но она это делала с таким изяществом и предупредительностью, что невольно вызывала восхищение.

Марию смутило отсутствие вилки и ножа. Вместо них подали серебряные палочки. И она растерялась, не зная, как ими пользоваться. Но не решалась спросить. Хотелось быть в тени, быть незаметной. Но так не получалось. То, что она самая молодая, и единственная русская, и впервые оказалась в Японии, и никогда в жизни не посещала ресторан (об этом знал только Райли), — все это заставляло и Аллена, и Хатума, и Ханну Кемпбелл (ей все еще было неловко, что она так бесцеремонно прервала сон девушки) оказывать Марии знаки внимания с удвоенной силой. Норико это заметила и уже не отходила от молодой гостьи, своей ровесницы. И даже догадалась заменить серебряные палочки привычным столовым прибором.

Мария попробовала кусочек сочного мяса:

— Вкусно!

— Это скияки. Любимое блюдо японцев, — пояснил Аллен. — Тонкие полоски мяса жарят на соевом соусе и со сладким рисовым вином. Добавляют грибы, лук, морковку, бобовые и бамбуковые побеги… И особые травы, названий которых я не знаю. Они-то и придают вкусный запах.

— Мне нравится, что готовят не на кухне, а здесь же, на глазах гостей, — сказала Мария. Она уже оправилась от смущения.

— Мне тоже нравится, — поддержала ее миссис Кемпбелл. — Европейцев объединяет стоящая в центре стола бутылка вина. А японцев — жаровня. Люди всегда собирались вокруг костра. Жаровня, костер, домашний очаг делают людей ближе. Вот что греет сердце. А вино — оно согревает только кровь.

— Почему вы рассказываете мисс Леоновой только о скияки? — вмешался в разговор Хатума. — Это действительно излюбленная еда японцев, но, к счастью, не единственная.

— А что вы сами любите, мистер Хатума?

— Список будет большим и для вас — неожиданным. Время от времени я ем мясо осьминога, акулы и даже медуз. Насколько я знаю, европейцы все это считают несъедобным. Необыкновенно вкусен и морской трепанг, которого подают в сыром виде — с уксусом и тертой редькой.

— Зачем же есть сырым? Вареный — разве не лучше?

— В сыром виде он питательнее, богаче йодом и фосфором. Вот почему мы едим сырыми не только трепанга, но и тунца, лосося и даже морского рака — лангуста. Любовь японца к морским продуктам так велика, что он даже ест шаровидную рыбу. А ведь при неверном приготовлении это может привести к смерти.

— А вы сами рисковали?

— Неоднократно. Но Бог миловал. Как видите, сижу за этим столом.

Райли Аллен наклонился и что-то шепнул на ухо Ханне Кемпбелл.

Та, в свою очередь, что-то тихо сказала мистеру Хатума. Они согласно кивнули и вышли. Райли и Мария остались вдвоем.

— Почему они ушли?

— Я их попросил кое о чем. Они скоро вернутся. — Аллен сел ближе к Марии.

— Скажите, чего вам хочется попробовать? Только не стесняйтесь.

— Сказать правду?

— Только правду. И ничего, кроме правды.

— Вот уже два года, как я не пробовала мороженого.

— В японском ресторане есть свой ритуал. Блюда подаются строго по очередности. Но мы его нарушим. Мы — глупые и невежественные иностранцы. И нам все простится.

— Тётто нэ сан! (Сестрица, можно вас на минутку?) — позвал Аллен Норико. — Есть ли в вашем ресторане мороженое?

— В нашем ресторане есть все.

Когда принесли мороженое, Аллен вновь заговорил по-японски:

— О-сэва сама-ни наримасита.