Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

Во-первых, мы могли поселиться среди говардианцев. Дора отвергла такой вариант. Впрочем, скажи она «да», я сам постарался бы отговорить ее. Обычно эфемер в обществе долгоживущих впадает в депрессию, чреватую самоубийством. Впервые я убедился в этом на примере друга моего Слейтона Форда и с тех пор встречался с подобной ситуацией неоднократно. Я не хотел, чтобы с Дорой случилось такое. Десять лет ей отмерено или тысяча, но я хотел, чтобы она насладилась ими.

Во-вторых, мы могли остаться в Обдираловке или – что то же самое – где-нибудь поблизости, в одной из деревень на том небольшом клочке планеты, который уже был заселен. И я почти решился на это. «Билл Смит» мог бы поработать там какое-то время.

Но недолго. Несколько говардианцев, обитавших на Новых Началах – Меджи и три других Семейства, насколько я помню, – жили инкогнито, «в маскараде» на говардианском жаргоне, с помощью простейших уловок устраивая свои дела и не попадаясь. Бабуся Меджи могла «умереть», а затем «воскреснуть» под именем Деборы Симпсон в другом говардианском владении. И чем больше становилось людей на планете, тем легче было проделать такую штуку, особенно после появления поселенцев четвертой волны; все они прибыли в состоянии анабиоза, а потому не имели возможности познакомиться друг с другом.

Но Билл Смит был женат на эфемерке. И если бы я остался жить среди обычных людей, мне пришлось бы красить волосы, и не только на голове, но и на всем теле, чтобы случайно не выдать себя, – и стареть одновременно с женой. Хуже того, мне бы пришлось избегать людей, которые знали Эрнста Гиббонса, то есть большую часть населения Обдираловки, иначе кто-нибудь из них мог бы узнать мой профиль, мой голос и начать подозревать, а у меня не было возможности сделать пластическую операцию или что-нибудь в этом роде. Обычно, меняя личность, я всегда изменял и место жительства. Это самый надежный метод. Даже пластическая операция не помогала мне надолго – я очень быстро регенерирую. Однажды мне пришлось укоротить нос, чтобы меня не укоротили на голову. Но через десять лет он стал таким же, как прежде: большим и уродливым.

Впрочем, разоблачение в качестве говардианца меня не слишком беспокоило. Но если бы я решил жить «в маскараде», тщательно прибегая ко всем косметическим штучкам, Дора тем более замечала бы, что я не такой, как она, что муж ее старится гораздо медленнее.

Минерва, мне казалось, что избавить от потрясения мою симпатичную новую жену я мог, лишь забрав ее подалее от обеих пород людей, как долгоживущих, так и недолговечных. Туда, где можно было не притворяться и жить, не обращая внимания на различие между нами, долго и счастливо. Я решил так поступить в тот самый день, когда женился на ней, еще до нашего возвращения в город. Увезти Дору прочь от людей.

Подобный поступок был наилучшим выходом в совершенно невозможной ситуации, к тому же он не был столь же необратим, как прыжок с парашютом. Если ей станет одиноко, если она возненавидит мою уродливую рожу, я мог привезти ее обратно к людям еще молодой, чтобы она могла подцепить другого мужа. Я имел это в виду, Минерва, потому что многим из моих жен я надоедал достаточно быстро. Я договорился с Заком Бриггсом и попросил Джона Меджи побыть посредником между нами, чтобы Зак время от времени интересовался у Джона, как поживают Билл Смит и его маленькая училка. Я не исключал возможности, что когда-нибудь мне понадобится покинуть эту планету.

Но почему я не попросил Зака высадить нас в том самом месте, которое я выбрал для нашего обитания, и выгрузить там все, что необходимо, чтобы поставить ферму, и тем самым избежать долгого опасного путешествия? Не рискуя умереть от жажды, от клыков прыгунов, погибнуть в горном обвале или еще как-нибудь.

Минерва, это было очень давно, и я могу дать пояснения относительно тогдашнего уровня техники. «Энди Джи» не мог приземляться на поверхность планеты, он грузился на орбите вокруг Секундуса или какой-либо другой развитой планеты. Его грузовой челнок мог садиться на любом большом плоском поле, но при этом нуждался как минимум в уголковом радарном отражателе, и для его взлета требовалось много тонн воды. Из всех посадочных средств, которыми располагал «Энди Джи», лишь капитанский катерок способен был приземляться в любой точке планеты, куда его мог опустить опытный пилот, а затем подняться без посторонней помощи, но его грузоподъемность ограничивалась примерно двумя почтовыми марками, а мне были необходимы мулы, плуги и многие другие вещи.

Кроме того, мне нужно было научиться выбираться из-за этих гор, а для этого нужно было сначала пройти их в другую сторону. Я бы не стал брать с собой Дору туда, если бы не испытывал уверенность, что смогу вытащить ее обратно. По-твоему, это нечестно? Не беда, коль муж или жена не обладают качествами первопроходца, – плохо, когда они узнают об этом слишком поздно.

Так что мы не изобретали сложностей – просто в то время и в том месте иначе мы поступить не могли. Но я бы ни за что не пустился в путь, не решив предварительно, что взять с собой и без чего обойтись. Прежде всего, надо было уточнить, сколько фургонов мне необходимо. Нужно было взять три – в этом я убедился потом, на собственном горьком опыте. В третий фургон можно было засунуть какие-то удобства для Доры, инструменты для меня, побольше книг и всяких вещей для нас обоих, но главное – готовый однокомнатный домик, чтобы сразу же защитить мою беременную жену от непогоды.

Но для трех фургонов потребовалось бы восемнадцать мулов плюс запасные, то есть еще шестеро. Значит, животным пришлось бы уделять в полтора раза больше времени: запрягать и выпрягать, поить водой, ухаживать за ними и тому подобное. Если просто увеличить число фургонов и мулов, ты не сумеешь одолеть за день необходимое расстояние; один человек не справится со всей работой. Хуже того, в горах есть такие места, где приходится расцеплять фургоны и по одному проводить их через теснины. Так что возня с тремя фургонами заняла бы в два раза больше времени, чем с двумя; кроме того, при наличии трех фургонов необходимость расцеплять их возникала бы чаще. В таком случае мы бы, наверное, успели родить по пути трех ребят, вместо того чтобы оказаться в пункте прибытия прежде, чем на свет появится первый.

От подобного безрассудства меня спас простой факт: в Новом Питсбурге продавались лишь два дорожных фургона. И мне удалось одолеть искушение: в ту легкую повозку, в которой мы прибыли из Обдираловки, я уложил всякого железа, которого хватило бы на три фургона, но лишнее пришлось обменять на другие вещи у тележника. Я не мог ждать, пока он соорудит третий фургон. Время года и состояние чрева Доры заставили меня поторопиться. Многое говорило в пользу вообще одного фургона на семью; сие стандартное средство многие столетия использовалось для передвижения по суше, и не на одной планете, но это хорошо, если путешествуешь не один. Мне приходилось водить подобные караваны. Но если у тебя один фургон, единственный несчастный случай может привести к трагедии.

Конечно, с двумя фургонами вдвое больше хлопот, но с другой стороны – и больше возможностей выжить в путешествии. Потеряв один фургон, ты мог переложить вещи и продолжать путь.

Поэтому я планировал два фургона, Минерва, хотя Зак снабдил меня тремя комплектами снаряжения. Но третий комплект я не продавал до последней минуты.