Лощина Язычников. Книга Блэквелл - Николь Фиорина

нет… других… Гуди, — выдохнула она сквозь напряженные вдохи.

— Давай поменяемся, — предложила я, чувствуя себя ужасно, хотя именно она была полна решимости получить именно эту тыкву, потому что она была единственной.

Киони покачала головой, мое предложение помочь только придало ей импульс для решительного продвижения вперед. — Я справлюсь.

— Ты общаешься с ними?

Мы достигли плато, и плечи Киони с облегчением опустились.

— Не совсем, нет.

Она сдула с лица непослушный черный локон.

— Уиннифред больше всего общается со мной, или, по правде говоря, сама с собой.

«Киони, разве это платье не прекрасно? Так и есть, да».

«О, Киони, принеси мне графин воды».

«Киони, шелк цвета слоновой кости или кружево? Ах, кружево, подойдет», — передразнила Киони легким и игривым голосом, несомненно, чуждым ее устам.

— Они оставляют ежедневное расписание вывешенным в коридоре, так что мне не нужно с ними разговаривать. Для кого-то другого, я уверена, это покажется неловкой ситуацией, но так было всегда.

Холмистая местность простирались на многие мили вокруг нас. Мы бродили по кукурузным полям, проезжая мимо пугала, привязанного к деревянным доскам в форме креста. Ворона уселась на соломенную шляпу, хлопая крыльями и каркая в мрачное послеполуденное небо. Справа от нас ряды яблонь вели к белому дому на плантации вдалеке, и мы шли вдоль границы участка, пока не добрались до небольшого коттеджа, спрятанного внутри холма.

Мой скутер остановился как раз в тот момент, когда Киони спустила ногу с бананового сиденья своего велосипеда и протиснулась в ворота высотой не более трех футов, прикрепленные к деревянному забору. Фасад коттеджа покрывал зеленый мох, очерчивая два маленьких окна и изогнутую деревянную дверь. Нечто очаровательное, что можно найти только в сборнике рассказов. Когда я стояла рядом со скутером, мой рот открылся от благоговения.

— Я выйду через секунду, — крикнула Киони, проходя мимо черного котелка, висящего над незажженным очагом, к своей входной двери.

Минуты проходили в жуткой тишине, пока я ждала, и когда Киони вернулась, у нее на руке висела хлопчатобумажная сумка, а в каждой руке было по стакану.

— Моя биби передает привет.

Она улыбнулась, направляясь ко мне по каменной дорожке.

— Она приготовила яблочный сидр с пряностями. Говорит, что без этого ты не сможешь вырезать тыкву.

— Я думаю, твоя бабушка ненавидит меня, — призналась я, думая о том времени, когда она выгнала меня из своего магазина после очень туманного, но жестокого экстрасенсорного чтения. То же самое чтение, которое заставило меня прыгнуть с морского утеса.

Киони рассмеялась. — Она очень увлечена своей работой и становится напряженной, когда эмоциональна. Если она была драматична, это только значит, что ей не все равно.

Она прошла мимо ворот и попросила меня достать одеяло из ее сумки и расстелить его.

— Мы вырежем ее прямо на тележке. У меня такое чувство, что если нам удастся снять зверя, мы не сможем поставить его обратно.

Я согласилась, расстилая одеяло перед тележкой, прежде чем взять стакан из ее рук.

— Здесь только ты и твоя бабушка?

— Нет, моя мама тоже здесь. Не прямо сейчас, но, скорее всего, все еще работает у Гуди.

— Значит, вы обе работаете на них?

Мое лицо скривилось, обнаружив, что я слишком любопытна, но вопросы всегда слетали с моих губ, не подумав сначала.

— Извини, я не хотела быть такой навязчивой.

— Фэллон, все в порядке, — настаивала она. — Я знаю, это кажется странным — жить здесь наедине с семьей Гуди, но на самом деле они живут с нами. Мои предки были здесь первыми, прежде чем они забрали землю прямо у нас из-под ног. Чтобы «уладить причиненные неудобства», Гуди заключили сделку с моей прапрабабушкой. Мы можем оставаться в нашей хижине до тех пор, пока будем ухаживать за фермой и жилыми помещениями.

Она покачала головой, вздохнув.

— Это не самый лучший вариант, но Биби смогла открыть свой бизнес.

Она достала из сумки инструменты для резьбы и разложила их вокруг нас, продолжая:

— Моя семья живет в этом коттедже уже более двухсот лет, может быть, даже дольше. Это наш дом. Мы выбираем и сражаемся, но стоим на своем, потому что наш дом — это наш дом, каким и должен быть дом, — объяснила она, как будто репетировала или ей говорили одно и то же всю ее жизнь.

Киони нарезала круг вокруг плодоножки тыквы, и мы вместе очистили тыкву, отсеяв липкие и тягучие внутренности и семена в целлофановый пакет, чтобы потом приготовить пироги и блюда из тыквы. Как только тыква Киони была готова, мы перешли к моей тыкве меньшего размера, повторив те же действия.

Мы провели остаток дня, занимаясь чисткой, попивая горячий сидр и разговаривая обо всем, начиная со здоровья дедушки и заканчивая тем, как я прыгнула со скалы и пропавшей Ривер Харрисон.

— Не каждый день люди просто пропадают без вести. Я имею в виду, что город примерно в четыре мили шириной. Куда она могла деться? — спросила Киони, сбитая с толку. — Ее родители пришли в магазин моей Биби, пытаясь найти ответы.

— Она что-нибудь нашла?

— Нет, — ответила Киони, и ее голос звучал скорее как вопрос, как будто она сама не могла в это поверить.

Если бы Ривер Харрисон была мертва, она бы пришла ко мне. Но она этого не сделала. Может быть, она не была мертва. Может быть, она уехала из города.

Но когда я спросила Киони об этом, она сказала:

— Это возможно. В конце концов, она была жительницей равнин и могла уйти, когда захочет. Но ей здесь нравилось. Я не вижу никаких причин, по которым она хотела бы уехать.

Ее комментарий спутал мои мысли, закручивая их вместе в хаотическом беспорядке. Я откинулась на одеяло и посмотрела на серые облака, а осенний ветер кусал мои щеки. — Я никогда не хочу покидать это место, — прошептала я, удивляя саму себя.

Киони легла на спину рядом со мной.

— Тогда не делай этого.

В тот момент мне захотелось рассказать Киони о Джулиане. Я хотела быть девушкой, которая могла бы свободно говорить о мужчине, в которого я была влюблена, подтверждать, что все, что я чувствовала, было совершенно нормально. У меня никогда не было ни матери, ни подруг. У меня была только Мариетта, которая рассказывала мне на ночь сказки о той любви, которая проявляется только ночью. То, что было у нас с Джулианом, и место, где все это должно было остаться. В темноте.

Так что я держала рот на замке. Может быть, когда-нибудь, подумала я.

«Lie, Lie Land», — прошептала