Дневник посла Додда - Уильям Додд

Суббота, 4 января. Утренние газеты на первой полосе приводят основное содержание предложений конгрессмена Макрейнольдса о предоставлении Рузвельту и государственному департаменту права и средств в нужный момент объявить бойкот любой стране-агрессору, если она развяжет войну. Это почти полностью совпадает с тем, что я предлагал в телеграмме и в письме, которое отправил в воскресенье, 29 декабря. Если конгресс примет это предложение, Соединенные Штаты восстановят свое влияние в международных делах, утраченное ими в 1920 году, и Рузвельт теперь получит возможность претворить в жизнь то, что Вильсон так искренно намеревался осуществить в 1919 году. Все немецкие газеты оповестили своих читателей об этом предложении, но без комментариев.

Когда я в половине десятого пришел в посольство, мне тотчас же дали запись радиопередачи вчерашнего выступления Рузвельта перед обеими палатами конгресса. Это – восхитительное и вместе с тем очень мудрое осуждение всех диктаторских режимов, всех стран, ведущих гонку вооружений и утверждающих, что они имеют право аннексировать территории малых государств. Каждого государственного деятеля Германии этот документ должен серьезно обеспокоить.

Он говорит всему миру о подавлении здесь свобод и о полном подчинении народа. Я не думаю, чтобы какая-либо газета осмелилась опубликовать хотя бы часть этого обращения. Если бы какой-нибудь редактор осмелился напечатать его дословно, он был бы арестован и, возможно, даже казнен. Речь Рузвельта показалась мне настолько своевременной и дальновидной, что я по телеграфу поздравил президента и обещал через день-два прислать информацию о том, как его речь была воспринята и какова реакция на нее здесь.

Вчерашние немецкие газеты выступили с осуждением обращения Рузвельта ко всему миру. Они утверждали, что с немецким народом поступили несправедливо при заключении договоров. «Бёрзен цайтунг» назвала Рузвельта новым Вудро Вильсоном, пытающимся подавить и предать бедный немецкий народ, которому не разрешено иммигрировать в Соединенные Штаты. Вся первая полоса геббельсовской газеты «Ангриф» была полна нападок на президента. «Берлинер цайтунг» была более объективна, но и она не поддержала это замечательное обращение о предотвращении войн.

Насколько мне известно, ни одна газета не воспроизвела полностью ни одного раздела речи. Все было рассчитано на то, чтобы вызвать возмущение немцев. По моему мнению, немцы в действительности восхищаются президентом, хотя то, что им говорят по всем вопросам, далеко от правды. Я должен вскоре встретиться со многими из них.

Учитывая важность установления сотрудничества в период заседаний Лиги наций, которые начинаются 20 января, я послал Марту в русское посольство с краткой запиской, в которой сообщал, что хотел бы встретиться с послом. Моя жена пыталась отговорить меня от встречи с коммунистическим представителем. Марта доехала до отеля «Адлон», отстоящего на один квартал от посольства, отпустила шофера и пешком дошла до посольства. Там она вручила мою визитную карточку. Посол отсутствовал, и Марта сказала советнику, чтобы мне не звонили по телефону. Советник дал согласие, но сказал:

Передайте вашему отцу, чтобы он при всех обстоятельствах пришел к семи часам.

Итак, вернувшись в посольство к четырем часам, я принял решение выйти из машины неподалеку от русского посольства и затем пешком дойти до него.

К моему удивлению, когда я заехал домой без четверти семь, русский посол позвонил мне по телефону и сообщил, что он у себя и будет рад видеть меня. Таким образом, несмотря на все мои предосторожности, канцелярия тайной полиции зафиксировала факт моего визита к коварному коммунистическому послу. Это был промах с его стороны. Я не уверен, что это было сделано без умысла дать знать немцам о моих якобы дружественных связях с ним.

Итак, я пошел повидаться с советским послом, которого все так избегают, что его лишь изредка можно встретить на официальных обедах или завтраках. Он сказал мне, что его правительство готово немедленно установить сотрудничество с Лигой наций в применении санкций против Италии. Он сказал также, что Румыния в еще большей мере преисполнена готовности к немедленным действиям. Французский посол, сказал он, дал ему понять, что боится, как бы поражение Муссолини не привело к захвату Германией Австрии.

Когда мы закончили беседу о реакции на позицию Рузвельта, я сказал ему:

– Надеюсь, ваше правительство прекратит пропаганду в Соединенных Штатах8, где она не приносит плодов. Пусть наши страны научатся сотрудничать в области торговли и в поддержании всеобщего мира. Мы – демократия, вы – коммунисты. Каждый народ вправе иметь ту форму правления, какая ему нравится, и не должен вмешиваться в дела других народов.

Он согласился и сказал, что сделает все, от него зависящее.

Понедельник, 6 января. Поскольку позиция Германии по вопросу о новых санкциях и о создании сплоченного фронта Англии и Франции против безумной политики Муссолини вызывала у меня беспокойство, я написал от руки записку бывшему министру экономики доктору Курту Шмитту с просьбой заглянуть ко мне, когда он будет возвращаться домой. Записка была передана через одного из наших посыльных, чтобы не привлечь к Шмитту внимание тайной полиции. Мы разговаривали больше получаса. Его отношение к американской позиции по вопросу о санкциях было менее положительным, чем во время предыдущей встречи, два месяца назад. Он все еще осуждает агрессию Муссолини, но не в той мере, как раньше. Теперь он высказал мысль, что в случае поражения Муссолини или его насильственного свержения под давлением Англии и Франции (а может быть и папы римского, хотя последний не слишком осуждает диктаторские режимы), в Италии подымут голову коммунисты. Когда я заговорил об отношениях между Австрией и Германией, он сказал, что сегодня вопрос об аннексии Австрии не стоит на повестке дня.

Когда я упомянул о большом увеличении вооруженных сил, он сказал:

– Как вы знаете, немцев воспитывали в духе милитаризма в течение пятидесяти лет, а прусских немцев в течение почти двухсот лет. В итоге у немцев сложились такие взгляды, которые несвойственны другим народам. Каждый мужчина, отслужив свой срок в армии, считает честью, чтобы его сын также поступил на военную службу и получил возможность стать офицером. Эта основная национальная черта и создает впечатление, что немцы хотят войны. Мы не хотим войны, и это одна из причин того, что в отношении Австрии ничего не будет предпринято, хотя всем известно, что Австрия принадлежит Германии.

По всем трем вопросам взгляды Шмитта, считающегося умеренным противником существующего режима, заметно изменились; они стали значительно более терпимыми по сравнению с тем, что он говорил при нашей последней встрече. Что же произошло? Он все еще руководит германскими страховыми компаниями. Я думаю, что ему уделил значительное внимание Гитлер, с которым, по его словам, он беседовал перед Рождеством. Он считает, что позиция Соединенных Штатов уже не столь важна, хотя он все еще сторонник англо-германо-американского сотрудничества. Диктаторский режим в Италии для него более приемлем, поскольку там существует угроза коммунизма, а усиленное вооружение не так уж опасно, так как это всего лишь проявление естественной склонности немцев к большим армиям! Но когда я затронул вопрос о тяжелом положении евреев, он несколько оживился. Его замечания по поводу обстановки в университете носили тот же характер, что и прежде: крупная ошибка со стороны Германии.