Красив, богат и не женат - Сьюзен Элизабет Филлипс

Он услышал ее шаги и обернулся. Руки медленно опустились. Далеко на горизонте в небе плавала крошечная точка: улетающие воздушные шары. Хорошим знаком это ей не показалось.

— Мне нужно задать тебе два вопроса, — начала она.

Его поза, замкнутое лицо, словом, все напоминало ей о закрытых на зиму коттеджах: горячая вода отключена, занавески спущены, двери заперты.

— Валяй, — глухо бросил он.

Аннабел с заколотившимся сердцем обошла табличку: «ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН».

— Первый вопрос: где твой сотовый?

— Сотовый? А зачем это тебе?

Она сама не знала. Какая разница, куда он его сунул? Но Боди настоял именно на этом вопросе.

— В последний раз я видел его в руках Пип.

— Позволил ей стащить еще один телефон?

— Нет. Сам отдал.

Аннабел сглотнула и уставилась на него. Это становится серьезным.

— Ты отдал ей сотовый? Но почему?

— Это второй вопрос?

— Нет. Вычеркни его. Второй вопрос… почему ты не отвечал на звонки Дина.

— Ответил на один. Но он не знал, где ты.

— Но почему он вообще тебе звонил?

— Ты о чем? Честно говоря, я устал наблюдать, как окружающие суетятся с таким видом, словно весь мир вертится вокруг Дина Робиллара. И если ему внезапно взбрело в голову заиметь агента, еще не означает, что я должен встать по стойке «смирно» и взять руку под козырек. Свяжусь с ним, когда посчитаю нужным, а если этого недостаточно, пусть обращается к другим.

Ноги Аннабел подкосились, и она поспешно села на ближайший камень.

— О Господи, ты в самом деле меня любишь.

— Я уже говорил, — парировал он.

— Говорил, но я… Она задохнулась.

Наконец до него дошло, что все изменилось.

— Аннабел?

Она пыталась ответить, честное слово, пыталась, но он снова перевернул ее мир кверху дном, и язык не повиновался.

В глазах Хита надежда боролась с настороженностью. Его губы едва шевельнулись.

— Ты мне веришь?

— Угу.

Сердце билось так, что все тело сотрясалось. Пришлось сжать руки, чтобы не дрожали.

— Правда? Она кивнула.

— И ты выйдешь за меня? Она снова кивнула.

Больше ему ничего не потребовалось.

С тихим стоном он поднял ее и поцеловал.

Секунды… часы… она не знала, сколько длился поцелуй, но занял он большой участок территории, можно сказать, все ее лицо: губы, язык, зубы, щеки, веки и шею. Его руки проникли под ее свитер, легли на груди; она повозилась под его пиджаком, чтобы добраться до голого торса.

Аннабел почти не помнила, как они добрались назад, в пустой коттедж. Только сердце пело, и ноги никак не хотели двигаться со скоростью ветра. Он подхватил ее на руки и понес. Она откинула голову и громко засмеялась в пустое небо.

Они разделись, путаясь в одежде, натыкаясь на мебель и друг на друга, скинули грязную обувь, стянули мокрые джинсы, неуклюже попрыгали, чтобы сбросить влажные носки. К тому времени как он откинул покрывало и увлек ее в промерзшую кровать, Аннабел тряслась от холода. Он стал растирать ей руки и поясницу, согревая жаром своего тела, и припал губами к сморщенным соскам. Наконец его горячие пальцы нашли тугие складки между ее ногами и расправили, превратив их в согретые летним солнцем лепестки, орошенные благословенной влагой. Настало время предъявить свои права, и Аннабел тихо охнула, когда он вошел в нее.

— Сладкая, сладкая Аннабел, я тебя так люблю, — шептал он, едва ли не впервые за много лет свободно изливая свое сердце.

Она засмеялась от радости, глядя ему в глаза.

— Я тоже тебя люблю.

Он застонал, снова поцеловал ее и закинул ее ноги себе на плечи, стараясь, чтобы она вобрала его целиком. И они забылись не в прекрасно поставленном эротическом танце, но в грубом соитии, исполненном страсти и исступления, сладостных непристойностей, горячечных ласк, глубокого и полного доверия, такого же чистого и священного, как обеты у алтаря.

Прошло много-много времени, прежде чем они вспомнили, что горячей воды нет, и, ругаясь, смеясь и целуясь, стали плескать друг на друга, что привело их обратно в постель. Весь остаток дня они занимались любовью.

Только вечером реальность ворвалась в виде громкого стука в дверь, сопровождаемого голосом Порции:

— Обслуживание номеров!

Хит долго ворчал, прежде чем обернуть полотенцем бедра и неохотно поплестись к двери. Вернулся он с пакетом из оберточной бумаги, наполненным едой. Они накинулись на сандвичи с ростбифом, сочные мичиганские яблоки и липкий, райского вкуса пирог с тыквой.

Все это они запивали тепловатым пивом, а потом, сытые и чуть пьяные, задремали в объятиях друг друга.

Было уже темно, когда Аннабел проснулась. Завернувшись в покрывало, она вышла в гостиную, отыскала сотовый и набрала номер Дина. Голосовая почта была включена.

— Знаю, приятель, Хит тебя отшил, и извиняюсь за него. Парень влюблен и не может с собой совладать, — начала она, улыбаясь. — Обещаю, он позвонит прямо с утра, и не смей искать другого агента. Я серьезно, Дин, если подпишешь контракт с кем-то, кроме Хита, мы с тобой смертельные враги, и я больше никогда слова тебе не скажу. Мало того, разнесу по всему Чикаго, что в спальне над своей кроватью ты повесил гигантский постер со своей физиономией, что, возможно, чистая правда.

Все еще ухмыляясь, она повесила трубку и вытащила из ящика стола обтрепанный пожелтевший блокнот с линованной бумагой и огрызок карандаша.

Вернувшись в спальню, она включила лампу и залезла под одеяло. Ноги ужасно замерзли, поэтому она поставила ступни на теплое бедро Хита. Тот взвыл и, подскочив, опустился на подушки.

— Ну, ты мне за это заплатишь.

— Надеюсь.

Она опустила блокнот на колено и стала любоваться Хитом. Он выглядел настоящим свирепым пиратом. Смуглая кожа, резко контрастирующая с белоснежными подушками, темные волосы и бандитская щетина, всю ночь царапавшая различные чувствительные части ее тела.

— Ладно, любовничек, переходим к делу.

Он приподнялся повыше и с любопытством заглянул в блокнот.

— А это обязательно?

— Ты спятил! Думаешь, я выйду за Питона без сверхнадежного брачного контракта? Я еще из ума не выжила.

Он полез под одеяло, ловя ее холодную ногу.

— Где уж там! Такого счастья мне не дождаться.

— Пункт первый…

Пока он растирал ее ступни, она деловито писала.

— Никаких сотовых, записных книжек, наручных компьютеров, мини-факсов и других электронных приборов, которые еще предстоит изобрести, за нашим обеденным столом.