В дебрях Борнео. В поисках белого бизона - Майн Рид

его голову и часть клюва. Однако это встречается лишь у самцов, а у самок гребней нет. Кондор, когда он в своем полном оперении, - белый с черным. Его тело снизу, хвост, основание крыльев, так же как их окаймление, - все это темного, почти черного цвета; но когда крылья сложены, он становится серовато-белым от спины до хвоста. Пушистое кольцо вокруг груди и шеи -молочно-белое, обнаженная морщинистая кожа шеи и головы - черновато-красная или бордо, ноги пепельно-голубые. Эти цвета кондор приобретает только по взрослом состоянии, в возрасте около трех лет, а до этого времени у него нет белого «воротника» вокруг шеи.

Птенцы еще много месяцев после того, как вылупятся, не имеют перьев, а покрыты мягким густым пухом, как гусята или молодые лебеди, и даже в два года еще не приобретают черно-белую окраску, а выглядят грязно-коричневыми.

Размах крыльев взрослого кондора обычно равняется восьми футам, но бесспорно существуют - и их видели путешественники - и такие, размах крыльев которых достигает четырнадцати футов и нескольких дюймов.

Кондор, как и другие стервятники, питается главным образом падалью; но когда он очень голоден, то убивает овец, викунью, молодых лам, оленей и других животных. С большими животными он расправляется, выклевывая им глаза могучим клювом, который является его основным оружием.

Если он может убить взрослую овцу или викунью, нет ничего удивительного, что он может сделать то же самое с пяти-шестилетним ребенком, и действительно, такие случаи имели место.

Почти каждый орел может убить ребенка и нападает на детей, если он голоден и видит детей, оставленных без присмотра.

Однако кондор - пожалуй, самая прожорливая из всех птиц этой породы. Известно, что один кондор в неволе съел за день восемнадцать фунтов мяса. Но то, что эта птица может подняться в воздух, держа в когтях крупных животных например, оленя или овцу, как утверждают некоторые французские и испанские писатели, - совершенная выдумка.

Кондор, в противоположность стервятникам большинства стран, не охраняется законом. Его хищные повадки в отношении ягнят, молодых лам и альпага скорее заставляют преследовать его, нежели охранять. Поэтому его убивают или ловят всякий раз, когда представляется такая возможность. Его мясо и перья мало на что пригодны, но, поскольку он представляет собой интерес, его нередко держат как домашнюю птицу чилийцы и перуанцы. Живых кондоров часто продают на базарах в Вальпараисо и других городах Южной Америки.

Туземное население при охоте на кондора применяет различные способы. Иногда охотники лежат в засаде около трупа животного и подстреливают птицу, когда та садится; но убивать их таким способом трудно, так как у кондоров очень плотное, густое оперение и они вообще чрезвычайно живучи - их можно убить, только если пуля попадет прямо в сердце. Поэтому данный способ применяется редко. Второй способ - это подождать, пока кондор насытится до предела, и тогда он, как большинство других стервятников, некоторое время не в состоянии взлететь. Охотники подъезжают к кондору на лошадях и кидают лассо или мешают птице взлететь, обвивая ей ноги при помощи «болас». Болас представляют собой длинные, узкие ремни со свинцовыми шарами на концах; если их ловко кинуть, они обвиваются вокруг ног кондора и не дают ему улететь. Третий способ еще более верный. Охотники строят большой загон, куда помещают много падали. Частокол, окружающий загон, делают таким высоким, что, когда птица наедается, она не в состоянии подняться в воздух и перебраться через загородку; тогда ее ловят или убивают дубинками. Индейцы убивают кондоров камнями, кидая их на большое расстояние при помощи пращи, - они необыкновенно ловко пользуются этим видом оружия.

Живых кондоров ловят капканами и силками; индейцы Сьерры применяют иногда несколько своеобразный, но отличный способ, заключающийся в следующем: охотник берет свежесодранную шкуру какого-нибудь животного, быка или лошади, на которой остался еще кусок мяса. С этим охотник выходит на открытое место, где кондоры, которые кружат высоко в небе, могут легко увидеть его. Выбрав подходящее место, охотник ложится на землю, а шкуру, мясом вверх, надевает на себя. Ему недолго приходится ждать: какой-нибудь из кондоров, зорким глазом обнаружив окровавленный предмет, спускается на землю. Ничего не подозревая, птица смело вспрыгивает на шкуру и начинает пожирать мясо. Охотник под шкурой осторожно нащупывает одну из ног птицы и крепко хватает ее, обмотав свободными складками шкуры. Запасшись предварительно длинной веревкой, он быстро завязывает ее вокруг ноги кондора и, взяв другой конец в руку, появляется из-под шкуры перед удивленным пленником. Конечно, во время всей этой операции кондор бьет крыльями и изо всех сил вырывается, и, если бы охотника не защищала шкура, он мог бы потерять глаз или вообще птица исклевала бы его своим сильным клювом.

Когда охотник уже как следует поймал добычу, он пропускает кожаный ремень через ноздри птицы и, хорошенько завязав его, ведет кондора с триумфом домой.

Таким же образом птицу можно держать на привязи столько времени, сколько потребуется. Сквозь ноздри пропускается веревка, другой конец которой закреплен на колышке, вбитом в землю, и пленник имеет возможность свободно ходить по кругу. Иногда, забыв, что он привязан, кондор пытается взлететь, но внезапный рывок возвращает его обратно, и при этом он всегда падает на голову.

- Но как же получается, - спросил Франсуа, - что они еще не истреблены, если на кондоров охотятся таким способом и так легко ловят их? Они такие громадные, всякий может видеть их на значительном расстоянии, и, мне кажется, к ним легко подойти; и все же существуют целые стаи этих птиц, не правда ли?

- Ты совершенно прав, - ответил Люсьен, - их еще много в Андах Чили и Перу. Мне думается, я могу объяснить это тебе. Это происходит потому, что у кондоров сеть безопасное место не только в то время, когда они выводят птенцов, но и в любое другое время, когда им только понадобится спрятаться. Многочисленные пики Анд, где живут эти птицы, возвышаются далеко за границей вечных снегов. Кондоры гнездятся на этих вершинах, среди голых, лишенных растительности скал. Никто никогда не помышляет о том, чтобы взобраться на эти горы, и действительно, на многие из этих вершин никогда не ступала