Последняя милость - Луиз Пенни

Гамашу недоставало только мотива. Но беседы с Эм и Матушкой заполнили эту брешь.

Кри.

Они должны были защитить внучку Эл от ее ужасной матери. Они слышали пение девочки и слышали, как Сиси унижала и оскорбляла свою дочь. И они видели Кри.

Девочка погибала, задыхаясь в душном коконе страха и молчания. Она ушла в себя, почти полностью отгородившись от внешнего мира. Сиси убивала свою дочь.

Гамаш смотрел на три далекие фигурки на льду и видел, как средняя, самая маленькая из них, начала медленно оседать на снег. Но подруги подняли ее, поддерживая с обеих сторон, чтобы она могла продержаться еще немного. Гамаш почувствовал дрожь в коленях. Ему хотелось упасть на снег и зарыться лицом в ладони, чтобы не видеть этого ужаса. Не видеть того, как умирают Три Грации.

Вместо этого он стоял, глядя перед собой немигающим взглядом и не обращая внимания на снег, который забивался в рукава и за воротник, облеплял лицо и щипал глаза. Он заставлял себя наблюдать за тем, как сначала одна, а потом и вторая фигурка опустилась на колени. Гамаш был мысленно с ними, и его губы шевелились в беззвучной молитве, которую он повторял снова и снова.

Но вместе со снегом, проникавшим под одежду, в его мозг проникла неожиданная, но очень настойчивая мысль.

Гамаш посмотрел на письмо, зажатое в руке, и снова перевел взгляд на три темные коленопреклоненные фигуры на снегу. На секунду он застыл на месте, потрясенный и оглушенный.

— Нет! — в отчаянии крикнул он, собираясь ринуться вперед. — Нет!

Он обернулся к машине, которая была уже наполовину погребена под снегом. Так же, как и три женщины на льду озера Брюме. Гамаш бросился к машине.

Он понимал, что уже слишком поздно, но все равно должен был попытаться.

Гамаш развернул машину, дал полный газ и помчался в Уильямсбург, направляясь к cantine[81] на главной улице.

— Мне необходима помощь! — объявил он с порога. Все взгляды устремились на высокого, крупного, обсыпанного снегом незнакомца. — Я старший инспектор Гамаш из Сюртэ. Три женщины попали в снежную ловушку на озере Брюме. Срочно нужны снегоходы, чтобы вызволить их оттуда.

Почти тотчас же со своего места поднялся мужчина и, сказав что-то вроде «Эм я сами», направился к Гамашу. Это был Билли Уильямс.

— Я с вами.

Еще один мужчина встал из-за стола и присоединился к ним. Через считаные минуты помещение столовой опустело, и Гамаш с Билли возглавили небольшую флотилию снегоходов, которые мчались по главной улице по направлению к озеру Брюме.

Гамаш крепко держался за Билли. Вьюга продолжала завывать, снег слепил глаза, и Гамаш изо всех сил напрягал зрение, стараясь не ошибиться с направлением и молясь о том, чтобы женщин не полностью засыпало снегом.

— Они должны быть где-то здесь! — прокричал он в ухо Билли, закрытое отворотами вязаной шапки.

Билли замедлил ход. Водители остальных снегоходов последовали его примеру, чтобы случайно не переехать тех, кого они искали. Снегоход Билли плавно скользил вперед по глубокому снегу, а сам Билли внимательно оглядывался по сторонам в поисках хоть какого-нибудь бугорка или холмика, под которым могло скрываться тело.

Неожиданно он прокричал что-то на одному ему понятном языке, указывая на какую-то невидимую для Гамаша точку. Их окружала белая мгла. Она поглотила весь окружающий мир. Исчез Уильямсбург, исчезли высокие берега озера, исчезли другие снегоходы вместе с их водителями. Билли остановил снегоход и прямиком направился к месту, которое для Гамаша выглядело точно так же, как и любое другое. Но по мере того как они к нему приближались, старший инспектор начал различать нечеткие очертания.

Женщины лежали, взявшись за руки, полностью погребенные под снегом. Но Билли все же удалось их найти. Увязая в глубоком снегу, Гамаш двинулся к ним. Билли сбросил перчатки, засунул два пальца в рот и пронзительно свистнул, перекрывая завывания вьюги. Пока Гамаш, стоя на коленях, откапывал из-под снега Эм, Матушку и Кей, он продолжал свистеть, и вскоре к ним присоединились остальные. Мужчины подхватили трех женщин и бегом понесли их к своим снегоходам. Через считаные секунды они уже мчались к берегу.

Гамаш крепко держался за Билли. Все вокруг было абсолютно белым. Снег забивался в рот, нос и глаза. Гамаш с трудом мог дышать и абсолютно ничего не видел. Оставалось только догадываться, как Билли определял, в каком направлении находится берег. У Гамаша создалось впечатление, что они едут совершенно в другую сторону. Он открыл было рот, чтобы сообщить о своих подозрениях, но решил, что лучше промолчать.

Гамаш понимал, что потерял ориентацию, и знал, что должен полностью довериться Билли. Крепко обхватив его, он с нетерпением ждал, когда снегоход выедет на крутой берег и преодолеет небольшой подъем, ведущий к главной улице. Но этого не происходило. Прошло пять минут, потом десять, и Гамаш понял, что они сбились с пути и выехали на середину озера Брюме. В метель.

— Где мы? — прокричал он в вязаный отворот шапочки, хотя прекрасно знал, что все равно не разберет ни слова из того, что ему ответит Билли.

Так оно и случилось. Билли прокричал что-то вроде «Стульев красное стекло» и продолжал ехать прямо вперед.

Три минуты спустя, которые показались старшему инспектору вечностью, снегоход выехал-на небольшой холм, и Билли повернул налево. Внезапно они оказались среди высоких сосен. Берег. Они все-таки добрались до него. Гамаш удивленно оглянулся назад и увидел, что остальные снегоходы, выстроившись цепочкой, движутся следом за ними.

Билли дал полный газ и по тропинке выехал на заснеженную и совершенно пустынную улицу. Гамаш оглянулся в поисках своей машины, зная, что ему еще предстоит долгий путь в больницу Ковансвилля. Но они выехали в совершенно незнакомом ему месте.

Черт бы его побрал, думал Гамаш. Сначала мы по его милости чуть не заблудились, а теперь он ещё и вывез нас бог знает куда.

— Репродукторы! — прокричал Билли, указывая рукой вперед.

Гамаш уже давно отказался от попыток расшифровать загадочные слова Уильямса, а потому просто посмотрел в указанном направлении.

Впереди светилась огромная голубая вывеска.

Сквозь вьюгу, сквозь белую мглу Билли Уильямс вывез их прямо к дверям больницы.

— Откуда вы узнали? — спросил Бювуар. Они с Гамашем стояли у постели Кей Томпсон. Она лежала под капельницей, подключенная к мерно гудящим аппаратам и завернутая в серебристое электрическое одеяло. В этот момент она напоминала печеную картофелину. Так же, как и отец много лет назад, она сознательно отправилась на верную гибель и, всем смертям назло, выжила.

Гамаш достал из кармана намокший комок бумаги, протянул его Бювуару и снова повернулся к Кей. Глядя на нее, он пытался представить, что она должна была чувствовать в течение последних нескольких дней. Все это время она жила, зная, что они собираются сделать.