Тогда ты молчал - Криста фон Бернут

Он вспомнил о лодке, принадлежавшей их соседке. Она была просто привязана канатом, развязать который не составит труда. Летом он с Ренатой и своими новыми друзьями иногда тайком по ночам плавали на лодке по озеру, пили и купались при лунном свете. Мальчик взвалил труп Ренаты на плечи. Мертвое тело было неуклюжим и тяжелым, словно свинец. Он, шатаясь, вынес труп из дома. Полная луна заливала его своим холодным светом, когда он тащился со своим грузом к причалу соседки. Когда он бросил тело Ренаты на толстые доски причала, отливавшие перламутром в лунном свете, раздался глухой стук. Видел ли его кто-нибудь? Вдруг ему стало абсолютно все равно. Он пошел обратно к дому, просто так, не скрываясь, не пригибаясь и не прячась в тени деревьев, взял в сарае старый коричневый мешок из-под картошки и быстро набил его камнями так, что еле смог унести.

Он втащил мешок на причал, обливаясь потом, несмотря на ночной холод, бросил короткий взгляд на мертвое искаженное гримасой лицо Ренаты, натянул мешок на труп и завязал его куском шнура для посылок. Он не испытывал ни печали, ни сожаления — собственно, он ее никогда особенно не любил.

Проводить время вместе с ее друзьями доставляло ему удовольствие, но влюбленность Ренаты он всегда принимал с оттенком презрения. В принципе, он был рад, что все это закончилось: его слащавые любовные клятвы, его ложь о якобы существующем родстве их душ — все эти словеса, призванные нарядить в красивые одежды то, что он на самом деле не ощущал. А кроме этого, отговорки, которые приходилось придумывать, лишь бы не очутиться с ней наедине в одной комнате, где была кровать или диван. И не в последнюю очередь, усиливающееся нежелание общаться с ней, граничащее с отвращением.

Все закончилось. Наконец.

Он перекатил мешок вместе с содержимым в лодку, которая закачалась, но не потеряла равновесия. Затем отвязал лодку и поплыл на середину озера. Луна молча наблюдала, как он с трудом перевалил мешок через борт в озера Мальчик с чувством удовлетворения смотрел, как мешок, отягощенный телом Ренаты и кучей камней, исчез под водой, поверхность которой сразу же разгладилась, словно ничего и не случилось. Как будто Ренаты и не существовало. Он чувствовал облегчение и свободу, когда греб назад, к берегу. Затем он тщательно привязал лодку. Прежде чем заснуть, он подумал о том, что он скажет полиции, которая определенно захочет поговорить с ним, — ведь в этой местности люди просто так не пропадали. И вообще нигде люди просто так не исчезали. Но он что-нибудь придумает.

Так оно и было. Полиция пришла через два дня, когда его мать была в больнице, и мальчик, сделав честное лицо, сообщил, что в тот вечер он расстался с Ренатой и что она заплакала и выбежала из дома, и с тех пор он ничего о ней не слышал. Он изобразил чувство вины и озабоченности тем, что она, возможно, что-то сделала с собой. В их маленьком городке все были взбудоражены. Он некоторое время находился под подозрением, но против него не было никаких доказательств. Вспоминали женщину, найденную мертвой ранним летом. Но в конце концов, волнение опять улеглось. Труп Ренаты не был найден, потому что никто особенно не старался искать ее. Время было переломное, и Ренату, у которой не было никого, кроме тяжелобольной матери, долго не разыскивали.

Через восемь месяцев его мать снова вышла замуж. У нее и у мальчика теперь были новые фамилии. Его старшая сестра уже несколько лет была замужем за пропойцей, который к тому же избивал ее. Но несмотря на это, она все же его не бросала. Вскоре после свадьбы мать и ее новый муж, Андреас Кляйбер, решили попытать счастья на Западе, где можно было заработать намного больше денег, чем в здешнем захолустье. Естественно, мальчик решил уехать с ними, тем более, что его могли вызвать на новый допрос. На родине его не держало ничего, кроме воспоминаний о детстве и юности, полных мучений и загадочных навязчивых состояний. «Может, — думал он, — на новом месте можно будет начать новую жизнь». Потом он забыл об этом.

Получилось так, что именно ему представилась возможность учиться в полицейской школе в новом большом городе, и это оказалось правильным решением. Там дела у него пошли в гору. Он нашел себе маленькую однокомнатную квартиру, старательно учился и готовился к экзаменам. Он закончил курсы патрульно-постовой службы. Затем закончил высшие курсы подготовки для повышения звания, работал под прикрытием, познакомился с Давидом. Ему было хорошо в обществе молодых мужчин, которые не требовали от него проявления несуществующих чувств, а лишь мужественных поступков и умения много пить. И на то, и на другое его способностей хватало. О том, что ему было уже под тридцать, а у него не было даже подруги, не знал никто, даже Давид. Жизнь складывалась удачно. Даже отношения с матерью, к которой он теперь часто ездил в гости, стали лучше, чем были когда-либо. Мать нашла себе работу врача в больнице, ее новый муж работал начальником бюро на экспедиторском предприятии.

Больше десяти лет у него в жизни все было в порядке.

Затем Кляйбер, эта свинья, бросил мать из-за женщины помоложе. Мать потеряла работу и снова начала пить. Теперь у нее не было распорядка дня, который мешал бы ей уже с утра выпивать первую бутылку водки. Денег стало не хватать. Она обратилась за помощью сначала к его бабушке, затем к его дяде. И она, и он отказали. Яношу — так он теперь называл себя, чтобы окончательно отмежеваться от прошлого, — приходилось постоянно слушать ее пьяные рыдания, убирать в ее маленьком доме с садом, наводить там порядок, стирать ее вещи, вытирать блевоту, относить ее в постель, когда она была не в состоянии передвигаться самостоятельно.

Однажды вечером он увидел по телевизору своего дядю, того самого, который не хотел ничего знать о своих родственниках. Он разглагольствовал о семейных связях и их странных хитросплетениях, вещал о закодированных задачах, таинственных барьерах и страхах. Той же ночью Яношу впервые за столько лет снова приснилась мертвая женщина, ее белый девственный живот и нож, вдруг оживший в его руке.

Сон этот был совершенно некстати: он успешно работал, пользовался уважением коллег и дружеским расположением своего напарника. Вдруг оказалось, что ему есть что терять, и даже очень многое. Но от сознания этого кошмары, преследовавшие его теперь каждую ночь, не пропадали. Они манили его прекрасным и одновременно ужасным зрелищем смерти и власти, и однажды он осознал себя снова рыщущим ночами в поисках подходящего объекта для своего странного вожделения, он уже был почти не в силах совладать с ним, и в этом был…

«…виноват он», — сказал Янош.

Он наклонился вперед, и его лицо опять оказалось в тени. Луч фонаря отражался в оконном стекле позади него, и стало видно еще одну фигуру, похожую на призрак. Наверно, это была Сабина.

— Кто и в чем виноват? — спросил Давид, пораженный увиденным, не обращая внимания на то, что Янош не мог его слышать.

Он не получил ответ на свой вопрос, прозвучали лишь несколько заключительных фраз:

— Когда ты будешь слушать это, Давид, я уже буду далеко, очень далеко. Когда ты выберешься отсюда, — а ты выберешься, не бойся, — я уже буду в безопасности. У меня есть все необходимые документы. Спасибо тебе, Давид, что ты был моим единственным другом.