Конец легенды - Денис Ватутин

Пейзаж поражал своей фантастичностью, и в то же время он не казался иллюзией – он был настоящим! Хотелось смотреть на него не отрываясь… Вечно…

В первую очередь бросалось в глаза огромное количество неба – небо было повсюду, везде… абсолютно нереальными выглядели висящие в воздухе островки земли, будто вырванные «с мясом» с поверхности, покрытые густой зеленой растительностью, среди которых виднелись небольшие постройки в основном белого или желтоватого оттенка. Они висели не шелохнувшись, а между ними, словно паутинки, были натянуты подвесные мостки с алюминиевыми телескопическими бортиками. Неужели по ним не страшно ходить? Поверхность простиралась далеко внизу и выглядела тоже вполне земной. Она напоминала топографическую карту: были видны дороги, группы построек, рощи деревьев и кустарников, петляла изгибами небольшая речка – по ней безмолвно скользили крытые лодки без парусов. Люди если и присутствовали там, то их было не видно…

– Так что цели ты своей достиг, – медленно кивнул Отшельник, закуривая трубку, хотя конечно, с трудом можно было признать в нем того самого чудаковатого человека, который закусывал насекомыми в промерзшей пещере поселка Аратун и бормотал какие-то сумасшедшие нелепицы, поскуливая и заискивающе глядя в глаза, когда ему становилось страшно.

Мы сидели на резной деревянной скамейке в нескольких метрах от металлических перил, покрытых облупившейся краской, за которыми простиралась бескрайняя панорама лесов и рек, тонущая у горизонта в мутно-молочной дымке.

Кое-где на фоне облаков я заметил черных галок, однако на воздушном острове, где находился наш госпитальный центр, птиц я не встречал.

Раньше меня выкатывала в парк на кресле медсестра Хильд, а теперь ко мне стал присоединяться Отшельник, которого здесь называли не иначе как «доктор Нихельдберг» или же просто «док», но с таким благоговением и так уважительно, что это не выглядело как простое сокращение должности, а как наименование крупного духовного сана.

– То есть я уже?.. – начал было я.

– Да, ты находишься на самом объекте, который почему-то называют «Зеркало-тринадцать». Хотя я предпочитаю называть это место просто «Дом», а некоторые – «Убежище Первых». Я тут живу… Поздравляю! Редко кому из марсиан, да и из людей вообще, удавалось сюда попасть. Почему ты не спрашиваешь, что с Ириной?

Я вздохнул – многое я успел понять и передумать, пока лежал в этом госпитале.

– Я абсолютно уверен, я знаю, что она жива и с ней все в порядке, – ответил я медленно. – Во мне что-то изменилось. Я каждый вздох ее чувствую, даже настроение…

– Неудивительно, – кивнул Отшельник.

Я хотел было возразить, что так не бывает, а потом подумал и сам – а чего тут удивительного?

– Как ты уже понял, – продолжил Отшельник, – Ирина и Кристофер в порядке. Ирина, как ни странно, приходит в себя гораздо медленнее, чем ты. Но она пострадала больше…

– Ты обещал мне объяснить, как мы остались живы, – спросил я, мысленно составляя в голове список вопросов, в котором я дошел пока только до пятьдесят седьмого пункта.

Хотя, по правде сказать, я уже не так дрожал от жажды знаний, как еще совсем недавно, – мне просто нравилось сидеть на этой лавочке, подставляя лицо свежему теплому ветру, затягиваться сигаретой, наблюдая, как дым уносит в пеструю бездну пейзажа, и глядеть на вечернее солнце.

– Давай я тебе обрисую все с самого начала, чтобы у тебя в голове не было путаницы. – Он посмотрел на меня, выпустив из унитазообразной трубки клубок дыма. – Этого разговора все равно не избежать, а чтобы ты не перебивал меня миллионами вопросов, которые, я вижу, шевелятся у тебя в серых лабиринтах мозга…

Сперва об этом месте – все здесь, выражаясь твоими словами, настоящее и всамделишное: на группе глубоких трещин, удачного сочетания минералов и выходов электромагнитных полей натянули огромный непроницаемый купол, создали микроклимат, зажгли небольшую, можно сказать, микроскопическую термоядерную звездочку, насадили растений, даже зверей разных напустили – а дальше дело техники…

– И вот эти висячие города с садами – тоже дело техники? – перебил я.

– Естественно, – кивнул он. – Общая научная мысль к этому пока не подошла, но она уже недалеко. Изменения массы за счет электромагнитных колебаний создают нестандартные эффекты гравитации… В общем, это не так интересно, а к тому же и труднообъяснимо…

– Да, физика – это не мой конек, – согласился я.

– Так вот, – продолжил он, как-то досадливо закряхтев. – Гид из меня не самый удачный, но… Мы сейчас с тобой находимся на глубине примерно десять километров от уровня Марса…

– Так мы все же на Марсе? – уточнил я для порядка.

– Да, на нем, родимом. – Он усмехнулся в бороду, которая была сейчас подровнена, вымыта и причесана. – Более того – ты удивишься, когда узнаешь, где именно…

– Мне не очень хочется знать, где находится самый секретный объект в Солнечной системе, – хмыкнул я. – Здоровее буду.

– Мы находимся на дне кратера Эллада, – безжалостно продолжил он.

– Вы собираетесь меня убить или оставить здесь на всю жизнь? – Я даже сам удивился, с каким равнодушием спросил это. Только легкий холодок пробежал волной по телу.

– Вот не зря тебя назвали Странным, – вновь усмехнулся он.

– А, понял. – Я поднял палец вверх. – Вы сотрете мою память, инсталлировав в нее ложные воспоминания о том, как я взорвал секретную базу на Большой Горе и женился на спасенной мною девушке… Хороший конец – это все, что нужно в данном случае…

– Ну, во-первых, – он слегка нахмурился, – решать свою судьбу ты будешь самостоятельно, а во-вторых, жениться на спасенной тобою девушке тебе никто запрещать не станет.

– Интересно, – я кивнул, сделав сосредоточенное лицо, – а почему вашего «Дома», как ты его называешь, никто не нашел до сих пор?

– Кратер Эллада, как тебе известно, немногим уступает Олимпу в размерах, – ответил он, – разве что в вертикальном. К тому же мы позаботились, чтобы спуститься на его дно было делом куда менее реальным, нежели добраться до Мертвой Горы на Олимпе. Посуди сам: мертвая безжизненная впадина – кому она нужна? Аномалий в кратере столько, что ближайшие поселения далеко от его края, строить ближе жилье просто опасно. Площадь кратера огромна – четыре тысячи километров в диаметре, сам знаешь. А потом начинается: вновь аномалии, ядовитые газы, мощные электромагнитные и пси-излучения, микроволновые барьеры, квантовые исказители пространственно-временного континуума и много еще чего… Да и сообщения с поверхностью у нас минимальные – все через Олимп…

– Значит, вот что имел в виду Владимир Кожевников, говоря о рае на Марсе, – задумчиво произнес я. – И произнося свою сакраментальную фразу: «Вышел Пантеон на балкон, а оказался в подвале он». Почему вы не помогли ему, не спасли?

– Он сам виноват, – вздохнул Отшельник. – Завяз в этих интригах и мистификациях… Перемудрил с идеей про «Посейдона», загнал себя в угол – хотел приехать сюда победителем на белом коне. А ведь мог бы просто взять жену и прилететь… По сути, Дому ничто не грозило…