Стекло и дерево - Сергей Буянов

Звонок в дверь прервал внутреннюю борьбу Алины, пришёл муж, и её внимание переключилось на дела семйные.

А Рим, обескураженный, сидел на диванчике и не знал, что предпринять? Столько событий, и все в один день! И гнев ректора, и повестка, и бездельники-соискатели, и внезапно-свалившееся счастье руководства коммерческой фирмой от науки Кроме того: оторванная пуговица, ключи от квартиры, переданные Эвелине не в присутствии Ежихи, ещё и сюрприз от Эвелины! А вдруг, это розыгрыш? Позвонить домой?

Едва Рим набрал пару цифр собственного номера телефона, как растворилась настежь дверь ординаторской. Влетел дежурный врач.

– Рим Николаевич! Рим Николаевич! Как хорошо, что вы тут! Я не могу найти ни одного научного консультанта!

– В чём дело?

– Срочное, экстренное дело! Телефон Васильчикова молчит! Ни у одного доцента не отвечает!

– И что?

– Нужен доцент! Вы ведь поможете мне?

– Конечно, – без раздумий согласился Рим, – какая помощь нужна?

– Немедленно вылетаем санавиацией! Экстренный случай!

– Даже санавиацией?

Вот так, почти всегда, у слуг Гиппократа – никакой личной жизни!

Самая ничтожная, на миллиметр выше Марианской впадины, должность так и норовит лишить человека свободного времени. Бригадир работяг и тот, обязан работать дольше подчинённых.

Что уж тут говорить о научном сотруднике, да ещё заведующим кафедрой?! Пусть Карине Львовне не нужна никакая личная жизнь в её обычном понятии, тем не менее. Дочь выходит из-под контроля, попытка матери восстановить статус-кво сокрушительно оборвалась, затянувшимся на несколько месяцев капризом Эвелины. Карина Львовна так и не сумела понять, что хотела ей доказать дочь своей выходкой? Только себе сделала хуже – провалялась в психушке, потеряв целый учебный год.

Как может быть скучно в Москве! Если бы Липутиной кто-нибудь сказал такое ещё в прошлом году? Ни за что бы не поверила, а теперь ощутила себя одинокой и обособленной песчинкой в пустыне мегалополиса. Общаться по делам приходилось, исключительно, с чёрствыми и крайне непонятливыми людьми. Казалось, им ничего не интересно, ничто их не трогает – обычные упёртые чиновники. Хотя нет, совсем не обычные!

– Вам, дорогая Карина, необходимо самой пообщаться с этими людьми. Какие люди! Какие люди! Не дай Бог никому таких людей! – патетически заламывал руки Лев Давидович.

Вот она и общалась и, пока, безуспешно. Никакие увещевания, никакие методы воздействия не могли повлиять на власть имущих личностей. Её не заставляли записываться на приём за месяц вперёд, не требовали дополнительных документов и справок, не намекали на возможность решения вопроса, но почему-то сообщали одно и то же:

– На сегодняшний день, Карина Львовна, официально вы имеете профессорскую должность без звания. Вопрос об утверждении вашем пока, увы, невозможен. Вы остаётесь и.о.

И вдобавок:

– Ваша докторская дублирует кандидатскую и нуждается в тщательной проверке.

Вот и всё. От разбитого корыта к разбитой лохани!

– Кто будет проверять? – поинтересовалась Липутина.

– Тестовые программы международного образца. Если ваша докторская станет соответствовать, пожалуйста! Если нет – извините.

Да как же так! Карина Львовна едва не взорвалась!

– А работа с Любимовым и Ивановым? – едва сдерживая себя, выпалила Липутина.

– Эта работа соответствует международному стандарту, более того, превосходит его!

– Хорошо, – логически продолжила Карина Львовна, – а кандидатская Иванова соответствует?

Старичок понял и что-то сказал помощнице. Та посуетилась за компьютером и сказала:

– За период работы доцента Липутиной на кафедре, подготовлено три кандидата наук и один доктор.

– Да как это три? – чуть не захлебнулась от негодования Карина Львовна.

– Имеются ввиду лишь подтверждённые степени, – сухо вымолвил старик.

Бот и всё. Больше говорить не о чем! Этого количества учёных недостаточно для звания профессора.

По совету Сулимовича Липутина обратилась в другую, независимую экспертную организацию. Здесь молодой вежливый человек, истинно карнеговский тип, на пальцах разъяснил ей то же самое. Даже сделал какую-то дурацкую попытку помочь, чуточку покопался в информационном банке.

– У вас есть реально, один доктор и три кандидата.

– Их работы признаны?

– Да.

– Этого недостаточно?

– Карина Львовна! – дружески развёл руками молодой человек с прилизанными проплешинами. – Вам это лучше известно!

Вот вам и независимая экспертиза!

У Карины Львовны опустились руки. Перспектива удручающе зависла над ней: несколько месяцев, а то и недель в подвешенном состоянии и.о., а затем вновь рядовой доцент, а то и хуже. За что боролась?

– И где ваша поддержка? – напрямую спросила Липутина старого друга.

– Что случилось, дорогая? – участливо спросил Сулимович.

– Ничего не выходит: ни так, ни этак!

– Не отчаивайся! Ну что мы можем с тобой? Типичные провинциалы! Вот прибудет Евгений Львович, он и поможет! Давайте запасёмся терпением и дождёмся Полянского!

Евгений Львович собирался вернуться в Москву через несколько дней. Карина Львовна, вымотавшись, решила слетать домой. Хоть несколько часов подышать полной грудью, проследить за дочерью, наконец!

Озабоченный собственными проблемами, Сулимович не стал возражать и молча проводил Липутину до аэропорта.

Он нуждался в поддержке друзей. Разумеется, его докторскую по филологии никто не подвергал сомнению, но журнальчик почему-то решили прикрыть. Не закрыть, нет! Тем более, не запретить – те времена безвозвратно миновали, но потихонечку прикрыть. Рекомендовали заняться одной какой-то темой, не распыляться! Если последовать их совету – погибнет его идея! Где ещё организовать круг общения Элиты города? А Москва твердит одно: «Местный сабонтуйчик вашего города не оправдывает затрат бюджета! Где тут культура? Одна сплетня опровергается другой, гонорары идут, а люди, по существу содержащие издание, ничего для себя не подчерпывают»!

Вот как! Оказывается, необходимо заботиться о каких-то абстрактных людях, а не о цвете культуры!

– Это же какая-то диктатура пролетариата! – злобно выплюнул Сулимович, стоя под плакатом о среднем классе, и в ужасе захлопнул рот ладонью. Он с опаской оглянулся по сторонам.

К счастью, рядом не оказалось сереньких сотрудников в кожаных куртках и плащах, с маленькой красненькой корочкой и неизменным предложением пройти кое-куда. Обычная суета площади перед аэропортом: кто-то спешит куда-то, кто-то откуда-то.