Все о страсти - Стефани Лоуренс

Франческа обернулась к нему. Он улыбнулся, когда она представила юную барышню, дебют которой ожидался в следующем сезоне.

Для Франчески вечер прошел идеально: ни одной неприятной мелочи, все происходило точно так, как было задумано, а количество приехавших превзошло самые смелые ожидания.

— В жизни не думала, что их окажется так много.

Уставшая, но невыразимо счастливая, она прижалась к Джайлзу. Дом постепенно затихал. Последние гости разъехались, и теперь супруги поднимались в свои покои.

— В жизни не думал, что их вообще так много, — усмехнулся Джайлз, обнимая ее за талию. — Ты сотворила чудо.

Франческа рассмеялась и покачала головой.

— Нет. Просто дала возможность свершиться чуду. Они пришли, они поняли, что такое родственные узы, значит, они и есть чудо. Ты и не представляешь, какие строились планы семейных торжеств, балов следующего сезона! Не поверишь, две семьи обнаружили, что их дочери должны представляться его величеству в будущем году. И родились в один день, так что готовится шумный праздник.

— Могу себе представить, — сухо обронил Джайлз.

Франческа остановилась и встревоженно уставилась на него:

— Но ведь это хорошо, правда? Хорошо, что семья снова вместе и что каждый не живет своей, обособленной, жизнью!

Джайлз нежно провел пальцем по ее щеке и согласно кивнул:

— Хорошо. — Он не думал насколько это важно, пока она не заставила его увидеть. — А теперь избавься от Милли, чтобы мы могли отпраздновать твой успех, как ты того заслуживаешь.

— Неужели? — выдохнула она, сверкнув глазами. Сейчас она казалась ему олицетворенным соблазном. — Как вам угодно, милорд.

Сегодня не его воля имела значение. Их общая воля — вот что правило в этот момент.

Они сплелись в полутемной комнате, граф и графиня, любовник и любовница, спутники жизни. Истинные спутники, связанные цепью, которую не могло разорвать ничто на земле. Джайлз больше не видел смысла отрицать эту простую правду или пытаться ее скрыть. Сказать вслух три коротких слова по-прежнему казалось трудным, почти невозможным, но чувствовать их смысл, жить, руководствуясь ими, было легко. Особенно с ней.

Она сама была жизнью и любовью, его будущей жизнью, его единственной любовью. Они слились воедино, со всей мощью их пылких натур, страстью, разгоравшейся тем ярче, что отныне между ними не было барьеров. Он позволил рухнуть последнему, намеренно, умышленно, сознательно, без душевных мук, без сожалений. Судьба… и она показали ему, научили, что любовью нельзя управлять. Ее можно только ждать и надеяться на ее приход. Что любовь — это та сила, без которой невозможно существовать, испытав ее воздействие хотя бы раз.

И это стало частью его души, теперь и навсегда. Как и она сама. И если в каком-то уголке его души еще таился страх от сознания того, как много она для него значит и насколько его жизнь отныне зависит от нее, Франческа, понимавшая его лучше, чем он сам, спешила применить единственный бальзам, способный облегчить его муки, утихомирить бунтующего варвара.

Она любила его, любила со всей бурей страсти, полыхавшей огнем в теплой темноте ее постели. Огнем, возгоревшимся одновременно с его собственным, согревавшим их, воспламенявшим, пожиравшим.

Нежась в ее объятиях, окутанный жаром ее плоти, он вонзался в нее все сильнее и сильнее. Их губы встретились в самозабвенном поцелуе. Языки сплелись в безумном танце страсти. Сердца стучали в унисон.

В жизни бывают такие моменты, когда простота наделена куда большей силой, чем изысканные жесты. Когда прямой, честный поступок разбивает в прах все предрассудки и заблуждения, и перед вами предстает истина во всем ее величии. Вот так они любили друг друга — открыто, искренне, без уверток, сбросив маски и защищавшие души доспехи. Больше ничто не сможет разлучить их. Никакому отчуждению уже не встать между ними.

И когда, по-прежнему соединенные, они рухнули в пропасть, в бездну мироздания, единственным звуком, отдававшимся в их ушах, был все тот же тревожный стук сердец.

Позже, много позже, они пошевелились и расцепили руки. Джайлз натянул одеяло на их все еще разгоряченные тела, рухнул на гору подушек и крепко обнял Франческу. Та послушно приникла к нему.

Немного погодя она потянулась, гибкая, как кошка, и такая же вальяжная, потерлась о него и обняла за шею.

— Я так довольна.

От ее мурлыканья внутри стало тепло.

— Так и должно быть, — ответил он двусмысленностью на двусмысленность.

Она явно имела в виду не сегодняшнее празднество. Тихий смешок это подтвердил.

— Думаю, нам пора спать.

— Думаю, да.

Как все беременные женщины, она легко устает: ей необходим отдых.

— И ни к чему жадничать. Перед нами вся жизнь.

— Угу, — пробормотала она, устраивая голову на его плече и закрывая глаза. Еще минута, и она заснула.

Вся жизнь.

Джайлз долго прислушивался к ее тихому дыханию, прежде чем сон завладел и им. Глада 21

— Поторопитесь! Мы опаздываем!

— Вздор! — Франческа умиротворяюще улыбнулась. Осберту, пока Ирвин держал ее ротонду. — Сейчас всего три часа. Леди Карлайл не ждет нас так рано.

— Неужели?

Осберт окинул оценивающим взглядом новую зеленую шерстяную ротонду с бархатным воротником и такой же муфтой, — Вам идет, кузина. Кстати, о чем я? Ах да. Ее милость и все ее гости умирают от желания услышать подробности прошлой ночи. Справиться, как прошел Великий Эксперимент Роулингса.

— Эксперимент?

Послышался резкий стук. Франческа подняла голову. Ирвин направился к двери, принял записку и, положив ее на поднос, принес хозяйке.

— Мальчишка сказал, что это от вашей кузины, мэм. Ответа не требуется.

— Френни?

Франческа развернула листок бумаги. Настроение, владевшее ею весь день, резко изменилось: радость от сознания того, что любовь, о которой она всегда мечтала, любовь на всю жизнь пришла к ней, теперь была вытеснена тревожным чувством грядущих неприятностей. Холодная реальность бесцеремонно вторглась в ее теплый мир вечного блаженства.

Всего несколько строчек, написанных неправильным детским почерком Френни.

Прочитав записку, Франческа обратилась к Осберту:

— Я не смогу поехать на чай к леди Карлайл. Пожалуйста, передайте ее милости мои извинения. — Осберт не успел ничего ответить, как она уже деловито приказывала Ирвину: — Немедленно подайте экипаж. Два лакея, как обычно.

— Погодите! — вскрикнул ошарашенный Осберт, как только Ирвин поклонился и вышел. — Куда вы?

Франческа еще раз взглянула на записку.

— Церковь Святой Маргариты в Чипсайде.