Мечи и черная магия. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове - Фриц Лейбер

– Второй сокольничий за ночь, – передразнивая Атью, проговорил Мышелов. – Неплохо, Фафхрд. – И он безжалостно продолжил: – Маскарад кончен, Атья. Ты больше не будешь мстить высокородным женщинам Ланкмара. Ну и подивится жирный Муулш на свою голубку! Украсть свои собственные драгоценности! Весьма хитро, Атья!

Горький страдальческий крик вырвался из груди вконец пораженной женщины, воплощавшей теперь унижение и слабость. Однако она тут же прекратила раскачиваться, и выражение крайнего отчаяния исказило ее мелкие черты.

– В Горы Тьмы! – дико завопила она. – В Горы Тьмы! Отдайте Тьяа дань в ее последней твердыне!

Вслед за этими словами из горла у нее вырвался странный клекот и свист.

Все птицы как одна поднялись с насестов, но к алтарю не подлетали. Они закружились бешеной стаей, издавая пронзительные крики, на которые женщина время от времени отвечала.

– А ну, Атья, брось эти штучки! – предупредил Мышелов. – Смерть близка.

Тут одна из черных птиц, нырнув к полу, подхватила усеянный изумрудами браслет и вылетела через окно, выходившее на реку Хлал. Остальные одна за другой бросились за ней.

Словно какая-то гротескная ритуальная процессия, они летели в ночи, неся в когтях целое состояние: ожерелья, броши, кольца и булавки из золота, серебра и янтаря, украшенные самыми разными самоцветами, посверкивавшими в лунном свете.

Едва три последние птицы, которым уже не досталось украшений, исчезли, как Атья, воздев руки в черных рукавах к изваяниям крылатых женщин и словно умоляя о чуде, испустила дикий крик, спрыгнула с алтаря и бросилась вслед за ними.

Мышелов не сразил ее, а, держа меч наготове, побежал следом. Они оба скрылись в глубокой нише. Снова послышался крик, и через несколько секунд Мышелов, уже один, подошел к Фафхрду. Он разрезал веревки, поднял стул и помог другу подняться на ноги. Раненый сокольничий лежал неподвижно и только тихонько постанывал.

– Она бросилась в Хлал? – спросил Фафхрд, в горле у которого пересохло.

Мышелов кивнул. Фафхрд сонно потер себе лоб. Яд перестал действовать, и в голове у него немного прояснилось.

– Даже имена у них были похожи, – еле слышно пробормотал он. – Атья и Тьяа.

Подойдя к алтарю, Мышелов принялся освобождать вора от пут.

– Кто-то из ваших, Стравас, обстрелял меня сегодня ночью, – беззаботно заметил он. – Мне было не так-то просто избавиться от них и подняться по этой захламленной лестнице.

– Теперь я сожалею об этом, – ответил Стравас.

– А в дом к Муулшу за драгоценностями приходили тоже ваши?

Стравас кивнул, разминая затекшие члены.

– Но я надеюсь, что сейчас мы союзники, – ответил он, – хотя делить нам уже нечего, если не считать нескольких стеклянных побрякушек. – Он мрачно усмехнулся. – Неужто никак нельзя было избавиться от этих черных дьяволов и не потерять добычу?

– Ты очень алчен, Стравас, особенно для человека, которого вырвали из лап у смерти, – отозвался Мышелов. – Но я полагаю, это у тебя профессиональное. Нет, я очень рад, что птицы улетели. Больше всего я боялся, что они выйдут из повиновения – а так и случилось бы, прикончи я Атью. Только она могла управлять ими. Малейшая оплошность, и нас ждала бы неминуемая гибель. Смотри, как вспухла рука у Фафхрда.

– А может, птицы принесут сокровища назад? – с надеждой спросил Стравас.

– Не думаю, – ответил Мышелов.

* * *

Две ночи спустя ростовщик Муулш, узнавший кое-что о происшедших событиях от сокольничего со сломанной рукой, который прежде ухаживал за птичками его жены, удобно раскинувшись, лежал на роскошной кровати в комнате своей супруги. В одной пухлой руке он держал кубок с вином, другой сжимал ручку хорошенькой служанки, в обязанности которой раньше входило укладывать волосы его жене.

– Я никогда по-настоящему не любил ее, – проговорил он, привлекая к себе робко улыбающуюся девушку. – Она лишь терзала да пугала меня.

Служанка мягко высвободила руку.

– Я просто хочу накрыть клетки, – объяснила она. – Все эти птицы смотрят как она. – И девушка чуть вздрогнула под тонкой туникой.

Когда последняя клетка была накрыта куском материи и пение птиц умолкло, она вернулась и села к ростовщику на колени.

Ланкмар постепенно избавлялся от страха. Но многие состоятельные женщины продолжали носить на головах серебряные клетки, считая эту моду очаровательной. Через какое-то время клетки уступили место мягким маскам из тончайшей серебряной проволоки.

А еще некоторое время спустя Мышелов как-то заявил Фафхрду:

– Я хочу тебе кое-что сказать. Когда Атья бросилась в Хлал, было полнолуние. Но почему-то я потерял ее из виду, пока она падала, и не заметил всплеска, хотя следил очень внимательно. А потом я поднял голову и увидел на фоне луны конец птичьей процессии. Позади, как мне показалось, мощно взмахивая крыльями, летела птица гораздо больших размеров.

– Ты хочешь сказать, что… – начал было Фафхрд.

– Ну что ты, Атья утонула в Хлале, – ответил Мышелов.

Громадный варвар Фафхрд, выходец из невонских Стылых Пустошей, так и оставшийся чужаком в славном городе Ланкмаре – самом примечательном, кстати сказать, месте Невона, – и небольшой ростом, но грозный боец на мечах Серый Мышелов, личность подозрительная даже в глазах беззаботных и не слишком придирчивых властей этой страны, человек без родины (он, во всяком случае, не знал, где она), стали закадычными друзьями с первой же минуты, когда они познакомились в Ланкмаре, неподалеку от перекрестка улицы Желтого Дьявола и Чистоганной. Но жить под одной крышей они так и не стали. Во-первых, и это ясно как день, они, несмотря на свою дружбу, были по природе одиночками, а у людей такого покроя почти никогда не бывает своего дома. Во-вторых, они беспрестанно ввязывались во всяческие истории, скитались, осваивали неизведанное или же спасались от смертоносных последствий собственных ошибочных действий или умозаключений. В-третьих, их единственные и неповторимые возлюбленные – у Фафхрда таковой была Влана, а у Мышелова – Ивриана – были подло убиты (страшная месть последовала мгновенно, но утешения друзьям не принесла) в первый же вечер их встречи, а дом без любимой женщины – место неприютное. В-четвертых же, все, чем они владели, появлялось у них в результате краж, даже мечи и кинжалы, которые всегда носили одни и те же имена: Серый Прутик и Сердцеед – у одного и Скальпель и Кошачий Коготь – у другого, независимо от того, как часто молодые люди их лишались и похищали где-нибудь новые взамен, – но вот похитить где-либо дом дело чрезвычайно сложное. Здесь, разумеется, речь не идет о шатрах, комнатах на постоялых дворах, пещерах или даже о дворцах, куда человека всегда может занести по долгу службы или в качестве гостя какой-нибудь принцессы или королевы; не идет речь и о лачуге, которую можно снять ненадолго, что Мышелов и Фафхрд иногда и проделывали: одно из таких временных пристанищ располагалось в переулочке по соседству с Площадью Тайных Восторгов.