Мой (не)любимый дракон - Валерия Чернованова

Веки сами собой смыкались, наливаясь свинцовой тяжестью. Каждый вздох — выматывающее усилие. Но я продолжала из последних сил цепляться за реальность: слепо, исступлённо, отчаянно. Как безумная защищала искру жизни, что ещё горела во мне.

— Не сопротивляйся. Фьярра-а-а… — певучий шёпот на ухо. — Отпусти себя. И тогда всё закончится. Больше не будет боли. Только вечный покой.

Слёзы, срываясь с ресниц, рассыпались по полу прозрачными горошинами. Ледяные осколки жалили плоть, опаляя таким лютым холодом, что хотелось выть. Но я и на это была не способна. Невыносимая пытка. Которую в любой момент можно было прекратить. Всего-то и нужно шагнуть вперёд, сорваться в манящий образ: бархатный песок, ещё не успевший накалиться под знойным солнцем, но уже ласково тёплый, щекочет ступни. Шелестят, ниспадая к земле пышными юбками, пальмовые ветви. Лёгкий бриз нежно целует в губы, принося с собой солёный вкус моря. Одуряющий шум прибоя… Какое же это удовольствие — нырнуть с головой в прогретые солнечными лучами воды. Нырнуть к самому дну, уснуть на коралловом ложе…

Я почти шагнула к морю, пенные волны почти лизнули босые ноги. А потом мираж ощерился уродливыми надломами. Чёрные змеи трещин поползли по кристально чистому небу, вспороли воду, изрезали песок.

Не сразу поняла, что больше не леденею в руках Древней, а на сколы распалось не только желанное видение, но и лёд вокруг. Не сразу почувствовала боль, ожёгшую спину: потоком горячего воздуха меня отбросило в другой конец комнаты. Прямо к широким ступеням, убегавшим к усыпанному ягодами-льдинами столику. Об угол верхней я и содрала кожу, ощутив жжение даже через сковавший тело холод.

Визжащим снарядом пролетев по всей спальне, Снежок бесславно приземлился рядом. Его тоже отшвырнуло ураганом, ворвавшимся в спальню. Категории эдак пятой. Успела схватить малолетнего камикадзе за шкирку, за мгновение до того, как тот сорвался с места, чтобы продолжить военные действия. Рывком притянула к себе, шипящего, вырывающегося, царапающегося.

Но мне в тот момент было не до наливавшихся цветом царапин, от которых ледяная корка на руках трескалась и осыпалась на пол.

— Да угомонись же! — боль прострелила саднящее горло, и вместо слов вырвался свистящий шёпот. Замерла, как будто и правда успела превратиться из живой ари в ледяную. Прижала к груди притихшего бунтаря, дрожа от холода, что всё ещё безжалостно съедал меня.

На моих глазах схлестнулись две яростных, безумных стихии: лёд и огонь. Две силы, из-за близости к которым волосы на голове вставали дыбом. Живой свет и первозданная тьма. Хоть в моём сознании Блодейна всегда ассоциировалась с последней, сейчас она, облачённая в огненную броню, казалась мне ангелом, сошедшим с небес.

Моим личным хранителем и защитником.

По лицу колдуньи, до неузнаваемости искажённому гримасой исступлённой ярости, струилось пламя. Она сама стала пламенем. Змей Горыныч при виде изрыгающей огонь морканты подавился бы собственным дымом от зависти.

— О, мамочка фальшивая пожаловала. — Леуэлла играючи отразила атаку пламени, лёгким мановением воздвигнув между собой и моркантой ледяную преграду. Эта белёсая стена искажала звуки, отчего смех богини больше походил на карканье ворона. — Решила составить компанию своей дочурке? Хорошая идея! Вдвоём ведь умирать веселее.

Белобрысая продолжала «каркать», в то время как морканта, не расположенная к общению, не сводила с неё напряжённого взгляда. В раскалённых докрасна зрачках отражался монолит изо льда, по которому колдунья, как хлыстом, ударила пламенем. Ещё и ещё, пока возведённое богиней препятствие не начало разваливаться.

Хорошо хоть от этого колдовского огня не начала разваливаться мебель и не занялись занавески. Заледенеть — страшно. Сгореть заживо — в этом тоже, полагаю, приятного мало.

Меня продолжало лихорадить. Только теперь уже от разливавшегося по комнате жара. Некогда одеревеневшая простыня пару минут назад мокрыми лоскутами льнула к телу, а сейчас уже успела почти просохнуть.

— Сзади! — завопила я. Ну как завопила, вытолкнула из лёгких сиплое, подавив в себе трусливое желание зажмуриться.

Морканта успела обернуться, расплескав по полу пламя, алыми брызгами сорвавшееся с подола платья. Но не успела защититься. Зашипев, Древняя полоснула колдунью когтями и жадно вгрызлась в неё клыками.

Треклятая каннибальша.

Мне ничего не оставалось делать, как разжать пальцы.

Кьёрд только того и ждал. Метнулся к Древней, и, прежде чем та успела рассыпаться снегом, показал ей остроту своих собственных когтей и клыков. Чтобы и богинька тоже почувствовала, каково это стать добычей хищника. Жаль, Снежок отвлёк её лишь на мгновение. Леуэлле ничего не стоило содрать со своего плеча кьёрда и, шипя проклятия, как какую-то букашку отшвырнуть от себя. Но и этого мгновения истекающей кровью морканте оказалось достаточно, чтобы пламя, уже почти стихшее, забушевало с новой силой.

Обожгло ледяную выдру.

А потом всё завертелось, закружилось. Жар огненной стихии соединился с мертвенным холодом зимы. В глазах рябило от вспарывавших пространство вспышек: золото схватилось с серебром.

Смешались лёд и огонь, поглотив морканту и Древнюю.

«Беги за помощью! Беги!» — мысленно велела кьёрду, шарахавшемуся от этой круговерти.

Наверное, Снежок опасался нечаянно ранить Блодейну или просто одурел от всего происходящего. Метался из стороны в сторону, не зная, как подобраться к беловолосой стерве. То рвался вперёд, то с шипением отскакивал обратно.

— Беги, — повторила, умоляя. Потому что я сейчас не то что бегать, даже ползать была не в состоянии.

К счастью, кьёрд послушался моего приказа. Исчез из этого огненно-ледяного кошмара прежде, чем по комнате прокатилась мощная, удушливая волна жара. Но не успела я порадоваться победе «наших», как пламя резко схлынуло, впитавшись в почерневший камень.

Оставив после себя только ядовитую горечь дыма.

Блодейна тяжело опустилась на колени. Поникли голова и плечи. По телу женщины бежали серебряные искры, сединой застывая в волосах, врезаясь в исполосованное когтями лицо глубокими морщинами. Хриплый вздох, один за другим — ей не хватало воздуха. В ней не осталось огня. И не было сил на то, чтобы отстраниться от склонившегося к ней уродливого в своей идеальной красоте существа.

— Думала, сможешь тягаться с Древней? Надеялась, драконьей силы в твоей крови хватит, чтобы противостоять богине? Глупая, самонадеянная смертная. Теперь понимаю, в кого пошла эта девка. В тебя. — Острые когти вонзились в подбородок, вынуждая морканту поднять голову. — Хочу, чтобы ты смотрела на меня. Смотрела, умирая. — Леуэлла закусила губу, как будто о чём-то размышляя, и лёгким движением руки развернула Блодейну лицом ко мне. — Хотя нет, первой ведь была Её Лучезарность. Надо сначала с ней разобраться. Смотри, морканта! Уверена, тебе понравится.

Полувздох — вот и всё, что я успела сделать за одно короткое мгновенье. Ровно столько потребовалось Древней, чтобы оказаться рядом. В отличие от морканты, Леуэлла не выглядела уставшей. Казалась бодренькой, как огурчик, свежезамороженный. Портили внешний вид богини только подпалины на некогда элегантном платье. Да левое плечо зияло глубокими ранами — напоминаниями об яростных укусах и царапинах. И кровь, густая, иссиня-чёрная, застыла на серебристой вуали-ткани неряшливыми потёками.