Атаман Платов - Владимир Лесин

Наши защитники были охвачены паническим страхом. Можно подумать, что несколько тысяч казаков вызвали такое замешательство… Их, конечно, никто не считал…»

В самом деле, сколько казаков ворвалось в Берлин? Четыре неукомплектованных полка, общая численность которых едва ли превышала тысячу человек. Автору письма казалось, что их было раза в три больше.

Удержаться в Берлине, гарнизон которого насчитывал до 18 тысяч человек, казаки, естественно, не могли. Они отступили и остановились на расстоянии пушечного выстрела от заставы. Французы пытались оттеснить их от города, но были отбиты ружейным и артиллерийским огнем. У стен прусской столицы отличились также гусары и драгуны Теттенборна…

А весна вступила в свои права. «Какая сладость разливается в мире! Как приятно жить и дышать в это время!» — захлебывался от восторга русский офицер Федор Николаевич Глинка.

Будущий декабрист Ф. Н. Глинка «плыл» на бричке, а солдаты Главной армии шли пешком по дорогам, превратившимся в реки. Но и они добрели до Калиша, красивого городка на берегу Просни, населенного в основном немцами, где 16 февраля состоялось подписание союзного договора с берлинским королевским двором о совместной борьбе с наполеоновской Францией. По условиям договора Россия брала на себя обязательство положить оружие не раньше, чем Пруссия будет восстановлена в границах 1806 года, а все германские государства снова обретут независимость. Командование всеми прусскими войсками возлагалось на генерала Гебхарда Леберехта Блюхера.

«Вчерась я имел честь подписать трактат с Пруссией, — сообщал Кутузов жене. — Это дает нам тысяч сто войска… Без нынешней кампании этого бы не было».

Французы очистили Берлин и двумя колоннами потянулись на Магдебург и Виттенберг.

Рано утром 20 февраля 1813 года казаки А. И. Чернышева, а за ними донской полк И. А. Селиванова из отряда А. X. Бенкендорфа вошли в Берлин. Несколько часов спустя в город вступил авангард Северной армии под командованием князя Н. Г. Репнина-Волконского. «Дружеский прием жителей был неописуемый», — писал П. X. Витгенштейн М. И. Кутузову. Они встречали своих освободителей «с изъявлением восторга», прямо-таки «в исступлении от радости».

Через неделю к Берлину подошли остальные войска Витгенштейна и расположились на отдых вокруг города. Овладение столицей Пруссии давало русским «значащие военные выгоды»: вселяло в союзников уверенность в победе над Наполеоном, воодушевляло и поднимало их на борьбу против общего врага, открывало возможность начать совместные боевые действия.

Потеряв Берлин, французы стали отступать: войска Вандама потянулись к устью Эльбы, Лористона и Латур-Мобу-ра — к Магдебургу, Богарне — к Лейпцигу, Даву — к Дрездену, куда должна была подойти и новая армия Наполеона, сформированная им после бегства из России.

Армии союзников не сдвинулись с места, но многочисленные летучие отряды устремились за отступающим неприятелем к Эльбе, обложили Шпандау, Кюстрин и Штеттин и активизировали поиски на дорогах, ведущих к Магдебургу и Гамбургу.

Платов уже полтора месяца изнывал от бездействия в главной квартире в ожидании приезда прусского короля Фридриха Вильгельма, который желал непременно увидеть его во время встречи с императором Александром I.

В начале марта войска Витгенштейна располагались на квартирах вокруг Берлина. Блюхер и Винценгероде следовали к Дрездену. Главная армия Кутузова оставалась в Калише, а ее авангард под командованием Милорадовича осаждал Глогау.

Наконец наступил тот день, ради которого Платов прибыл в главную квартиру русской армии. 21 марта там готовились к приезду Фридриха Вильгельма III. Навстречу ему отправился атаман с эскортом гвардейских казаков. Александр I ожидал их на последней почтовой станции перед Калишем, а Кутузов — у самого города. Главнокомандующий стоял, не имея сил сесть на лошадь. Король поблагодарил его за «великие подвиги», пожаловал орден Черного орла, табакерку, инкрустированную бриллиантами и украшенную портретом прусского монарха, обещал наградить после победы поместьем, от которого фельдмаршал отказался…

Немало добрых слов сказал король и атаману донских казаков.

В эти дни войска Витгенштейна, снявшись с позиции у Берлина, подошли к Эльбе, переправились на левый берег между Мейсеном и Торгау и двинулись на сближение с прусским корпусом Блюхера, который форсировал реку у Дрездена. Оба они должны были действовать по направлению на Лейпциг. Кутузов счел возможным не связывать их «общим планом», предоставив им известную самостоятельность из-за удаленности от основных сил армии.

26 марта Александр I и Кутузов наконец выступили из Калиша и повели Главную армию по дороге на Дрезден. «Общий план» Кутузова предусматривал концентрацию всех войск в районе Лейпцига, Люцена и Альтенбурга.

В начале апреля прусский корпус Блюхера подошел к Альтенбургу. Вслед за ним двигался авангард Главной армии под командованием Милорадовича, вскоре достигший силезского города Бунцлау. А Витгенштейн сосредоточился в районе Дессау.

Сколь важное значение придавал Кутузов соединению всех союзных сил в одном районе за Эльбой, предельно отчетливо выразил он в письме к царю, написанном 10 апреля 1813 года, то есть за шесть дней до смерти:

«Я в отчаянии, что так долго хвораю, и чувствую, что ежедневно более ослабеваю; я никак не могу ехать, даже в карете. Между тем надобно стараться, сколь можно поспешнее, сосредоточивать армию за Эльбою».

А генералы рвались вперед, настаивая на необходимости распространить действие союзных войск как можно дальше за Эльбу. Кутузов противился. «Самое легкое, — сказал он однажды с мужицкой прямотой, — идти теперь за Эльбу, но как воротимся? С рылом в крови».

Кутузов лучше других понимал, сколь важно захватить как можно более германской территории и тем вселить в немцев уверенность и поднять их на борьбу. Однако опасался встретить «большие силы неприятельские» раньше, чем сам успеет усилиться «прибывающими из России резервами». Поэтому он запретил войскам переходить через реку Эльстер — «черту самую последнюю». «ьудьте уверены, — охлаждал фельдмаршал порыв генералов, — что поражение одного из наших отрядов уничтожит выгодное мнение, которым мы теперь пользуемся в Германии».

Предостережение главнокомандующего не распространялось на партизанские отряды, состоявшие в основном из казаков. Им он позволил действовать по обстоятельствам, ибо был уверен, что «ни один из них не пропадет».

Кутузов опасался не без оснований: Наполеон спешно формировал новую армию; далеко в тылу продолжалась осада важных крепостей. Правда, 5 апреля капитулировал гарнизон Торна, но Данциг и Модлин на Висле и Штеттин, Кюстрин и Глогау на Одере продолжали сопротивляться, отвлекая на себя немалые силы русских.

Силы же самого главнокомандующего таяли. В последних письмах к жене он жаловался на усталость от забот и хлопот — «дай Бог только остаться живу». Увы, не остался. 16 апреля 1813 года сердце великого полководца остановилось. Его набальзамированное тело отправили в Петербург. Часть останков захоронили близ Бунцлау, где поставили обелиск.