Маленькие ошибки больших девочек - Хизер Макэлхаттон

Ты соглашаешься работать на радио. Комната, где записывают новости, похожа на мрачный цирк во время пожара. Тридцать людей, толпящихся в тесной комнатке, мечутся в разные стороны, чтобы новости с разных проводов пошли в эфир. Они торопятся, чтобы успеть к крайнему сроку, торопятся, чтобы смонтировать отрывки, торопятся, чтобы попасть на бесконечные встречи. У тебя нет своего стола — там нет свободных столов. Ты делишь тесный прилавок, на котором стоят шесть телефонов, еще с шестью интернами. Ни у кого нет времени тебе что-нибудь объяснить: здесь явно не будет обучающего семинара и не будет подходящего места, где можно задать вопросы. Здесь работает метод «утони или выплыви», поэтому тебе решать, учиться ли чему-то, просто впитывая информацию, или положиться на удачу.

Корреспонденты берут диктофоны и микрофоны с собой и записывают звук. Потом они приносят назад сырую запись, загоняют ее в компьютер и нарезают звук на маленькие отрезки, там и сям добавляя свои голоса, дающие пояснения к сюжету. Это довольно просто, вот только диктофоны непрочны и сложны в обращении, а компьютерные программы, которые используются для монтажа, на санскрите. К тому же как только ты заходишь в монтажную, чтобы попытаться разобраться, как работает система, один из репортеров обязательно делает при взгляде на тебя страшные глаза и отправляет тебя к твоему начальству, чтобы ты не мешала им монтировать свои репортажи.

Поэтому, чтобы самой чему-то научиться, ты остаешься после работы. После того как все уходят домой, ты забираешься в монтажную и учишься работать с невозможно сложными программами, которые они используют. Ты добираешься до одного из проигрывателей мини-дисков и практикуешься в записывании. В записи твой голос звучит странно. Мягко и глупо. По-девчачьи. Поэтому ты репетируешь. Понижаешь голос на октаву и пытаешься звучать более профессионально. Получается немного лучше, но настоящей проверка наступит, когда ты будешь брать у кого-нибудь интервью.

Ты решаешь взять с собой диктофон ночью, когда он никому не будет нужен. Но у кого взять интервью? В этом городе после десяти относительно безобидными вещами занимаются только детки в кофейнях. Ты не решаешься взять оборудование в бар, где на него могут пролить ром или его может отнять какой-нибудь пьянчуга. Поэтому ты отправляешься в маленькую кофейню возле студии, убогое эклектичное местечко с тамтамами вместо столиков и рядами старых сидений из самолета вместо стульев. Ты разговариваешь там с парнем по кличке Мышь, худым, жилистым, с водянистыми глазами. Он нервничает, но ему нравится говорить в микрофон, а потом слушать, что получилось. Вы сидите и болтаете, когда к нему подходят люди и заговаривают с ним. Он всех здесь знает.

Оказывается, что неприятности на свою голову можно найти даже в кофейне. Мышь — мелкий торговец метом, один из нескольких городских «лошадок». После того как ты обещаешь не называть его имени, он рассказывает тебе, каково это — торговать, как работает цепочка. Он даже не знает, откуда приходит дурь; он забирает ее позади автобусной остановки, где старик по прозвищу Моисей продает пакеты как кирпичики хлеба, полные кристалликов, за наличные. Он выставляет немалый счет, часть которого оставляет себе, а часть отдает своему поставщику, кто бы он ни был.

Ночь за ночью ты ходишь за Мышем, разговариваешь с торчащими детками, с их приятелями и даже со стариком Моисеем, которому нравится внимание. Оказывается, он забирает кирпичики с дерьмом у издателя библий в промышленном пригороде. Страницы из библий вырываются, на их место кладется мет, а потом все это упаковывают для него в коробки. Дома он расфасовывает их по хлебным пакетам для «лошадок». Ты идешь по следу. В выходные ты устраиваешься поработать в типографию, печатающую библии, и проносишь с собой микрофон. Ты говоришь с рабочими, которые раскладывают библии по коробкам, и через несколько месяцев узнаешь, что лаборатория находится на севере, в крошечном городке Монтевидео.

К тому времени, когда ты сообщаешь редактору новостей, что у тебя есть история, которую он захочет послушать, у тебя больше шестидесяти часов записи, нарезанной так, что в ней последовательно появляются персонажи. Редактор берет твои записи и велит тебе убираться, потому что он занят, и ты ждешь. Проходит неделя, прежде чем он ставит твой диск в проигрыватель и слушает, но то, что происходит потом, удивляет даже тебя. Они берут твои записи, немного их подчищают, нарезают, берут еще несколько интервью, в частности у мэра и начальника полиции, а потом ставят твою серию, которую называют «Унесенные», в эфир в течение трех недель.

Из интерна ты превращаешься в корреспондента, и за тобой закрепляют тему подпольной жизни города. Наркотики, убийства, коррупция среди полицейских. Забавные штуки. Ты записываешь историю за историей и с годами становишься редактором, работающим с историями жизни других людей. Но ты не счастлива, сидя за столом. Ты хочешь вернуться на улицу, поэтому ты устраиваешься на другую радиостанцию в Нью-Йорке, где возвращаешься к работе корреспондента и присоединяешься к элитной команде журналистов, путешествующих по всему миру и работающих над такими серьезными темами, как терроризм в столицах, торговля наркотиками в Африке, правительственный шпионаж, беспредел фармацевтических картелей.

Ты не выходишь замуж, и у тебя нет детей, но в книге своих воспоминаний (бестселлере, озаглавленном «Далеко за пределами: тридцатилетнее путешествие женщины в мир журналистских расследований») ты признаешься, что твои сюжеты для тебя как дети. Некоторые из них успешны, другие борются за свою жизнь, но все они настоящие, делают свою работу, хранятся в архивах Всемирной паутины, влияют на мысли и мнения людей спустя много лет после того, как ты перестала над ними работать.

За месяц до твоей смерти известный журнал новостей печатает о тебе историю с обложки, и корреспондент спрашивает тебя, что ты лучше всего помнишь о своей жизни. Ты отвечаешь ей, что все самое важное всегда было рядом за углом.

— Я никогда не прекращала следовать за тенями, — говоришь ей ты. — Всегда освещала темноту.

— А теперь, когда вы на пенсии? — спрашивает она.

— А я не на пенсии, — говоришь ты. — Я все еще освещаю. У меня все огни включены.

Ты умираешь в возрасте восьмидесяти лет, подавившись персиковой косточкой. Это неловко.

Продолжение глав 112 и 185

Вы с Роки женитесь в бруклинском ботаническом саду. Свадьба с борщом, водкой и крапивным супом. Маленькая Россия в большом Бруклине. После этого вы устраиваете медовый месяц прямо у себя в квартире — запасаетесь круассанами и шампанским и не выходите из дома в течение трех дней (трахаетесь, трахаетесь и трахаетесь).

В конце концов Сергей переезжает. Все свои пластинки с записями русской музыки — Шостаковича, Верстовского, Чайковского и вальсами Чеснокова — он оставляет для тебя у себя перед дверью.

Вначале Роки оказывается хорошим мужем — по крайней мере так говорят другие жены. Большинство их мужей приходят домой пьяными и кидают тарелки с ужином о стены, а если они этого не делают, это даже хуже. «Что-то не так, — жалуется твоя соседка. — Василий уже три дня меня не бьет!» Но с течением времени Роки становится жестче. Отдаляется от тебя. У него редко находится для тебя доброе слово, и секса ему хочется совершенно обезличенного и формального. Это продолжается месяцами, которые потом превращаются в год, а потом и того дольше.