Тайные убийцы - Роберт Уилсон

— Нам приходится так себя вести, Хавьер, — произнес Пабло. — Ничего личного. Просто таков характер нашей работы и работы наших коллег.

— Обязательно позвоните мне, как только ЦРУ перешлет вам образец почерка, — попросил Фалькон.

— Что вы нам предлагаете с ним сделать?

— У вас ведь есть в Мадриде эксперт-графолог?

— Конечно.

Наклонив голову, Фалькон стал пролистывать дело Татеба Хассани. Он знал, что это мальчишество, но ему хотелось показать, что он тоже умеет играть в игру под названием «эту информацию вы от меня не получите».

— Мы с Грегорио сегодня вечером зайдем к вам домой.

Фалькон кивнул, ожидая, когда Пабло уйдет. Он закрыл папку, откинулся на спинку стула и позволил своим мыслям поблуждать. Телевизор был включен; в четырехчасовых новостях показывали эвакуацию школ и биологического факультета и прибытие взрывотехников с собаками. Постепенно сквозь эти кадры начал проступать арабский манускрипт, найденный вместе с чертежами; закадровый голос читал перевод. Затем камера переключилась на репортера, стоящего на фоне школы и пытающегося выжать что-то из того факта, что в помещениях пока ничего подозрительного не обнаружили.

В поле зрения Фалькона попал стул, который недавно освободил Пабло. Он вернулся к фотографиям с празднования сороковой годовщины «Горизонта», к снимку стола «Банко омни». Да, вот что он тогда заметил: пустой стул рядом с Моникой, женой Хесуса Аларкона. Более пристальное изучение фотографии показало, что стул только что освободил мужчина в темном костюме: на фото было видно, как он удаляется. На темном фоне были различимы лишь манжеты рубашки, рука и воротник с седыми волосами над ним.

В детском саду было пусто, если не считать женщины-полицейского у входа и другой, дежурящей у компьютера в одном из классов. Вонь, доходившая сюда с места взрыва, не способствовала популярности этого здания в качестве места для отдыха. Фалькон вошел в Интернет и набрал ключевые слова: «Горизонт», сороковая годовщина». Он открыл ссылку на первую статью — из делового раздела «АВС». Ему бросилась в глаза подпись: «А. Зарриас». Он просмотрел статью, ища в ней упоминаний «Банко омни». Банк упоминался, но без всяких имен. На фотографии был изображен совет директоров «Горизонта» за праздничным ужином. Он перешел к другой статье, которая была напечатана в одном из деловых журналов. И снова подпись — «А. Зарриас». Фалькон просмотрел еще пять статей, автором трех из которых был Анхел. Возможно, он продвигал в прессе сороковую годовщину «Горизонта». Он ввел в поисковую систему ключевые слова «Банко омни» и «Горизонт».

Выпало несколько тысяч ссылок. Он пролистал их, пока не добрался до статей, написанных в 2001 году. Он щелкал по ссылкам не для того, чтобы прочесть статьи, а чтобы узнать, кто их автор. Восемьдесят процентов статей написал Анхел Зарриас. Итак, уйдя из политики, Анхел ударился в журналистику, но у него имелся еще и хороший побочный заработок — пиар-проекты для «Банко омни», который, по-видимому, и свел его с «Горизонтом». Он набрал в строке поиска: «Совет директоров «Банко омни». Он двигался назад во времени, выводя на экран одну статью за другой. Имена, имена, но ни одной фотографии. Собственно, единственной фотографией сотрудников «Банко омни», которую он смог отыскать, был снимок банкетного стола, сделанный на сороковой годовщине «Горизонта».

Севилья

8 июня 2006 года, четверг, 17.30

— У меня ушло несколько часов на то, чтобы добраться до этого человека и поговорить с ним, — заявила Феррера. — Но, думаю, дело того стоило. Я нашла… надежного свидетеля, он видел, как выбрасывают тело, которое потом нашли на мусорной свалке под Севильей.

— У нас есть теперь и имя для этого трупа. Его звали Татеб Хассани, — сообщил Фалькон. — Вы как-то неуверенно произнесли слово «надежный».

— Он пьяница, а это никогда не производит благоприятного впечатления на суд. И я вообще не уверена, что нам удастся вытащить его на процесс.

— Расскажите мне, что видел этот тип, а уж мы позаботимся о его реноме на суде, если его сведения что-то нам дадут.

— Он живет в конце тупика рядом с улицей Ботерос. Его дочери принадлежат третий и четвертый этаж дома. Она обитает на третьем, а ее отец живет над ней. Из обеих квартир открывается прекрасный вид на эти мусорные баки на углу Ботерос.

— Я уверен, что дочь купила их именно поэтому, — заметил Фалькон. — И почему он в три часа ночи не спал, а смотрел в окно?

— У него бессонница. Точнее, он не может спать ночью, только днем, — объяснила она. — Он спит с восьми до четырех. Дочь не разрешила мне его беспокоить, пока она не покормит его обедом. Она знает, что, если у него нарушится распорядок дня, ей обеспечена неделя адских мучений.

— Он сразу начинает с обеда? — осведомился Фалькон. — Она не дает ему завтрак?

— Он любит пить вино, а к вину она ему приносит что-нибудь существенное в качестве закуски.

— Что с ним, собственно, такое?

— Довольно необычное заболевание для севильца: у него агорафобия. Он не может выходить на улицу и не выносит, когда в комнате больше двух человек.

— Теперь понятно, почему его трудно будет привести в суд, — проговорил Фалькон. — Так или иначе, в три часа ночи он не спал и был достаточно трезв, чтобы увидеть, что происходит возле мусорных баков.

— Он был пьян, но говорит, что на его зрение это не влияет, — сказала Феррера. — В ночь на воскресенье, в три часа с минутами, он увидел большой темный автомобиль с кузовом «универсал». Машина заехала в тупик и стала задним ходом двигаться к бакам. Из передних дверей вышли водитель и пассажир, оба — мужчины, а третий вылез с заднего сиденья. Водитель вышел на середину улицы Ботерос и посмотрел вверх и вниз. Другие двое открыли багажник. Они проверили баки, которые в этот час пусты, наклонили один из них и прислонили к задней части машины. Потом они сунули руки в багажник и переволокли что-то в бак. Они задвинули бак, который теперь, похоже, стал тяжелым, обратно на тротуар и вернулись к багажнику. Вытащили два черных мешка для мусора, которые свидетель описывает как объемистые, но легкие, и кинули их в бак поверх того, что они уже туда положили. Потом закрыли бак. Водитель захлопнул багажник. Они уселись обратно в машину, задним ходом выехали на Ботерос и направились в сторону Альфальфы.

— Он смог что-нибудь сказать об этих троих?

— По тому, как они двигались, он заключил, что двое из них были молодые: под этим он подразумевает, что им было около тридцати. Водитель был постарше, пошире в поясе. Все они были одеты в темную одежду, но ему показалось, что на них что-то вроде белых перчаток. Видимо, это были перчатки из латекса. У водителя и одного из молодых людей были темные волосы, а третий был либо лысый, либо бритый.

— Не так уж мало для старого пьяницы, который смотрит с верхнего этажа, — проговорил Фалькон.