Имя всего Сущего - Дженн Лайонс

подобно водопаду, бегущему в обратном направлении.

Демоны атаковали Разлом, но они всегда атаковали его. Немногие места во всем Загробном Мире могли быть посещаемы Восемью Бессмертными с большей вероятностью. Я всегда избегала этого региона. Покажись я здесь, и на меня нападут с обеих сторон. Даже если Таэна и сказала своим людям, чтобы они оставили меня в покое, другие боги и их силы вряд ли автоматически сделали бы то же самое. Здесь всегда было правилом – сперва нападать, а потом задавать вопросы, тем более что меня здесь не знали.

Потому я отступила.

Мне всегда было интересно, как бы отреагировали люди в Мире Живых, если бы узнали правду о загробной жизни. Большинство душ так никогда и не достигали Земли Покоя. Ни в одной из известных мне религий не говорилось, что наградой за хорошо прожитую жизнь будет еще одна вечность на передовой – в загробной жизни, где ты будешь сражаться с демонами.

Но кто знает? Может быть, призрачные солдаты вызывались добровольцами. Я ведь и сама не знала, что значит по-настоящему умереть.

Хотя, учитывая, как прошла дуэль с Релосом Варом, возможно, я скоро это узнаю.

Спускаясь, я почувствовала какое-то движение среди деревьев позади меня и обернулась, готовясь сразиться с любым, кто появится.

И тот, кто появился, был богом. Хоред-Разрушитель был одет в красную броню и такой же шлем, на плечах его был плащ из перьев ворона. В руках он держал меч из красного стекла, и я знала, что он способен уничтожить все, к чему прикоснется.

Затем он вложил меч в ножны и снял шлем.

– Иди за мной, – сказал Митрос.

Позади нас продолжала бушевать битва, но никто, казалось, не был заинтересован в захвате этого района. Мы шли одни.

– Я убедила себя, что ты не можешь быть Хоредом, – сказала я. – Твои жрецы… они не знают этого?

Он не ответил на вопрос, и, пока мы шли, я чувствовала его гнев. Радость, которую я почувствовала, увидев его, поблекла.

Я ведь ослушалась его, верно? Как минимум его желаний, если не его конкретных инструкций. Я незаметно поморщилась.

Ничем хорошим это не кончится.

– Мне интересно… – начал Митрос. – О чем ты вообще думала, вызывая Релоса Вара на дуэль?

– Ты несправедлив ко мне! – запротестовала я.

– Разве? Потому что я хочу знать, какая извращенная логика могла заставить тебя решиться вызвать Релоса Вара на дуэль[165]. Пожалуйста, скажи мне, что ты не настолько глупа, чтобы думать, что он не способен владеть мечом лишь потому, что он волшебник?

Я вздернула подбородок:

– Я сыграла с ним в немезийский гамбит: это была битва, которую он не мог выиграть.

– Должен ли я указать на недостаток в задуманном тобой плане? Он победил. Без сомнений.

Я боролась с искушением скрестить руки на груди.

– Если бы я выиграла, что ж, тогда я бы доказала свою правоту. Учитывая то, что Таэна и ты сказали об этом человеке, я не думала, что такой исход вероятен. Но я могла бы обернуть проигрыш в свою пользу. У моего народа существует престиж, который можно завоевать, хорошо проиграв.

Митрос секунду смотрел на меня, пытаясь разгадать загадку. Затем он запрокинул голову и усмехнулся:

– Конечно. Ты сдалась ему. Склонив голову и подарив ему настоящую джоратскую демонстрацию тудадже.

– Единственный способ, которым он мог бы «победить», это если бы он изящно принял мою капитуляцию. Он этого не сделал, – сказала я, – что делает его торрой. Его терпят в Джорате, потому что он изображает себя мудрой, глубоко смиренной, достойной доверия кобылой, которая хочет служить, даже если он не джоратец. Теперь ему никто не поверит. Вся провинция видела, как он сразил молодого жеребца, признавшего свою идорру. И теперь будет неважно, что, победив, он доказал, что я колдунья, – у него не было права предавать меня смерти, пусть даже он и доказал свою власть надо мной. Поступая так, он говорил всем, смотрящим битву, что считает себя лучше маркрива Ставиры, лучше герцога Ксуна. Релос Вар превысил свои полномочия. Он победил. И, выиграв, он проиграл.

Бог Разрушения пристально посмотрел на меня.

Я сглотнула и ответила ему тем же. На него было легче смотреть, чем на Таэну, но это не значило, что на него было легко смотреть.

– Ты спросил, о чем я думала.

Митрос склонил голову набок:

– И я признаю – твой ответ меня удивил. Я извиняюсь. Я предполагал, что ты вообще ни о чем не думала.

Я вздернула подбородок:

– Поверь мне, я задумывалась.

– А ты подумала о цене, которую заплатишь за эту очень незначительную победу?

Цена, которую я заплачу…

– Значит, я не умерла?! – Я почувствовала, как мое сердце – или иллюзия моего сердца – заколотилось в груди. Я предполагала… Когда я увидела меч Релоса Вара, направленный на меня…

Я выжила?

– Нет, ты не умерла. А ты думала?.. – Он взял меня за подбородок. – Неужели мысль о собственной смерти так мало значит для тебя?

Я вырвалась из его хватки, и мое сердце наполнила горячая ярость:

– Мысль о смерти? Оглянись вокруг. Как ты думаешь, где я провожу свои вечера? Каждый вечер? С чего бы мне бояться детской площадки, на которой я провожу каждую ночь со времен Лонежского Адского Марша?

– Но что будет дальше…

– Просыпаюсь или нет, но в любом случае я знаю, что будет дальше! Снова сюда, на следующую ночь, сражаться в тех же битвах, в которых я всегда сражалась. Смерть – это не конец, это смена места действия.

Нахмурившись, он принялся расхаживать взад-вперед, как загнанный тигр в клетке.

– Ты думаешь, тебе нечего терять. Ты ошибаешься.

Я отвела взгляд.

– Я знаю, что мне есть что терять. Что я могу потерять. Меня лишат титула, я буду вынуждена скрываться. Я готова…

– Нет, – мягко сказал он. – Релос Вар даст тебе то, что ты хочешь.

Я не поняла его. Точнее не сразу. Я непонимающе уставилась на него:

– А что я хочу?

И тут я поняла. Он не имел в виду, что я хочу вернуть кантон или очистить свое имя или даже остановить самого Релоса Вара.

Он имел в виду, что я стремлюсь проникнуть в крепость герцога Каэна.

– Релос Вар не оставит тебя в Джорате, – сказал Митрос. – Он собирается забрать тебя обратно в Йор.

Я уже на это и не надеялась. Отмахнулась от этого, как от чего-то невозможного, еще когда Митрос впервые сказал, что Релос Вар почти наверняка убьет меня. И теперь… Я повернулась к