Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

Запершись в квартире, он вспоминал, как часто повторял себе: «У кого есть богатые друзья, тому не нужны деньги». Кто из богатых друзей поможет ему теперь?

Глядя из окна гостиной на вечную картину — епископальную церковь, бурые от копоти камни, — он вдруг обнаружил, что его дом одели в леса. Ну да, владельцы затеяли ремонт, готовясь к превращению дома в кооператив. Он ничего не предпринимал со своей квартирой, не зная, сможет ли остаться в Нью-Йорке. Не поздно ли? И имеет ли это теперь значение? Он вернулся в постель и включил телевизор.

Одним из главных сюжетов вечерних новостей был арест Сэнди Брюэра. Все те же кадры — Сэнди в наручниках, лапища полицейского у него на голове при посадке на заднее сиденье полицейской машины — крутили снова и снова. Бегущая строка утверждала, что у Сэнди Брюэра обнаружили бесценное сокровище, прежде принадлежавшее одной из крупнейших в городе благотворительниц, миссис Луизе Хотон. Про Билли — молчок.

В следующую секунду ожили разом его домашний и сотовый телефоны. «Друзья или репортеры?» — подумалось ему. Он не стал отвечать. Несколько раз прожужжал домофон — видимо, посетитель, не добившись ответа, отправился наверх. И точно, вскоре раздался стук в дверь. Вместо того чтобы открыть, Билли ретировался в спальню. Стук прекратился. Он не сомневался, что его тоже арестуют, ждать оставалось недолго. О нем раструбят газеты и Интернет, кадры с ним покажут в новостях и в YouTube, он тоже будет позорно опускать голову, пряча глаза. Хотя для такого поведения были кое-какие оправдания — ему понадобились деньги, — никому не придет в голову его оправдывать. Надо было сразу отдать крест в Метрополитен-музей! Но нет, он боялся бросить тень на миссис Хотон. А теперь она мертва, ее имя так или иначе замарано, ему светит тюрьма. От отчаяния он даже пожалел, что когда-то перебрался в Нью-Йорк. Остался бы в Беркшире, довольствовался бы тем, что ему поначалу сулила жизнь, — тогда не произошло бы этой беды.

Он открыл аптечку и вытащил все таблетки, которые там скопились. Выбор был обширный: два вида снотворного, ксанакс, прозак, викодин от зубной боли. Если все это проглотить и запить водкой, можно разом со всем покончить. Но, глядя на таблетки, он понял: у него не хватит духу совершить самоубийство.

Другое дело — оглушить себя до беспамятства. Он принял две таблетки викодина и две ксанакса, потом два разных снотворных. Всего через несколько минут он уже спал и смотрел трепетный многоцветный сон, которому не было конца.

Инид Мерль услышала про арест Сэнди Брюэра одной из первых. Ей без промедления позвонил репортер из ее газеты, находившийся на месте событий. Пока не были собраны все факты, вывод, что Сэнди Брюэр каким-то образом купил крест у миссис Хотон, которая похитила его из музея, она считала ложным. Да, крест находился у Луизы, но Инид догадывалась, что Метрополитен-музей здесь ни при чем: она добыла его у Флосси Дэвис. Виновность Флосси всегда была для Инид очевидной, но она никогда не понимала, почему Луиза не вернула крест в музей. Вместо этого она хранила и крест, и секрет, оберегая Флосси от наказания за преступление. Луиза была верующей католичкой; возможно, выдать Флосси правосудию ей помешали соображения морали.

Впрочем, Инид не исключала и другое объяснение. У Флосси мог быть на Луизу какой-то компромат. Зря Инид давным-давно не раскопала эту историю до самого дна, но она никогда не считала ее достойной таких усилий. В данный момент у нее тоже не было времени: необходимо срочно передать в газету колонку, а поскольку дело касалось Луизы Хотон, она собиралась написать ее сама.

Инид изучила то, что раскопала в Интернете про семейство Брюэр. Вся эта история имела второстепенное значение — не сравнить ни с президентскими выборами, ни с убийством на войне невинных гражданских лиц, ни с унижениями, которым сплошь и рядом подвергаются обыкновенные люди. Речь шла всего лишь о нью-йоркском «обществе». Хотя, напомнила она себе, желание пробиться в «общество» присуще любому человеку, без этого желания пришлось бы проститься с надеждой на торжество цивилизации. Читая статью в Vanity Fair о Конни Брюэр и ее сказочном загородном доме в Хэмптонс, Инид задумалась, можно ли перегнуть палку в естественном стремлении вращаться в «обществе». У Брюэров было все, о чем можно мечтать, — четверо детей, свой самолет, никаких забот. Но этого им показалось мало, и теперь отец семейства мог угодить за решетку. Какая ирония судьбы в том, что Сэнди Брюэр и Луиза Хотон заслуживают одного и того же приговора! Будь миссис Хотон жива, она никогда не снизошла бы до такого выскочки, как Сэнди… Инид откинулась в кресле. Текст еще далек от завершения, а сдавать колонку надо было не позже чем через четыре часа. Она размяла пальцы над клавиатурой и написала: «Мы с Луизой Хотон были добрыми подругами…»

Через восемь часов Билли Личфилд очнулся в своей короткой ванне. Он пощупал свои ноги, руки — странно, как он остался жив! Почему-то его охватило веселье. Была глубокая ночь, но ему ужасно захотелось послушать Дэвида Боуи. Он вставил в проигрыватель диск и с мыслью: «Почему бы и нет?» — решил запустить музыку на четыре часа, воспроизведя все песни с 1967 по 1993 год. Слушая любимую музыку, Билли расхаживал босиком по квартире, пританцовывая на затертом паркете в развевающемся, как мантия, клетчатом халате. Потом он принялся разглядывать фотографии. У него в квартире было сотни четыре фотографий в рамках: одни висели на стене, другие стояли в несколько рядов на каминной полке, часть он расставил перед книгами, часть хранилась в ящиках. Пока Билли разглядывал фотографии, его осенила идея: неплохо было бы проиграть все свои аудиодиски! На протяжении следующих двадцати часов он как будто улавливал звонки домашнего телефона и мобильника, но отвечать на них не собирался. Он принял еще таблеток, потом вдруг осознал, что выпил полбутылки водки. Найдя бутылку джина, он, громко распевая под музыку, осушил и ее. Билли стало подташнивать, тогда он, желая сохранить чудесное состояние, при котором ничего из того, что происходило в прошлом, не имело значения, принял еще две таблетки викодина. Самочувствие стало немного лучше. Под оглушительную музыку — теперь это была Дженет Ино — он упал на кровать без чувств.

В какой-то момент он поднялся как сомнамбула и побрел к шкафу, но снова упал. Ночью у него отказали почки, а потом и сердце. Билли ничего не почувствовал.

В тот вечер Шиффер Даймонд столкнулась с Полом и Аннализой Райс на тротуаре Пятой авеню, перед своим домом. Шиффер возвращалась после долгого съемочного дня, а супруги, наоборот, выходили из дома, одетые по-вечернему. Шиффер кивнула им, пробегая мимо, потом остановилась.

— Простите, — обратилась она к Аннализе, — вы, кажется, знакомы с Билли Личфилдом?

Пол и Аннализа переглянулись.

— Совершенно верно, — подтвердила Аннализа.

— Вы давно с ним виделись? Я два дня ему звоню и никак не дозвонюсь.

— Он не отвечает на звонки. Я заходила к нему, но не застала дома.

— Уехал, должно быть, — сказала Шиффер. — Надеюсь, с ним все в порядке.