Будни рэкетиров - Ярослав Зуев

Когда приятели вышли из леса, их ждала неприглядная картина. Асфальт лоснился от крови. Повсюду валялись трупы.

– Поделом козлам! – хрипло сказал Атасов.

– Слышь, Андроныч! Погляди сюда.

Трое мертвых головорезов образовывали крест, похожий на гротескную пародию свастики. Двое так и остались в машинах. Один валялся на обочине. Видимо, не добежал до зарослей.

Атасов осмотрел поле боя невозмутимым взглядом легендарного Ганнибала.[116]

– Извинения, типа, приняты, козлы. Бандура! Сбегай, посмотри, как там наши дружки в «Форде». Только осторожно. Армеец, займись карманами.

На дороге стало тихо как в морге. Раненых среди бандитов не оказалось.

– Ну и слава Богу, – буркнул Атасов. – Ребята, спрячьте стволы. Протасов, что там с тачками?

Пока земы оценивали полученные джипами повреждения, Армеец вывернул покойникам карманы.

– В этих шарпаках теперь только макароны процеживать. – Жаловался Протасов после беглого осмотра. – Какой, блин, мудак по движкам стрелял?! Вот гадство, в натуре!

– Са-са-саша?! – по тону Армейца стало ясно, что случилось нечто экстраординарное. Да и позеленел он сразу. – Это не крымчане! – Эдик протянул Атасову несколько изъятых у мертвецов удостоверений личности. Это э-э-э…

– Кого мы убили? Ты, типа, можешь сказать?

– Что, кого-то не того, в натуре, укокошили? – отвлекся от машин Протасов.

– Э-э-э… – заклинило Армейца. Атасов заглянул в документы, и у него вытянулось лицо.

– Е-мое, – не выдержал Протасов, – огласите весь список, в натуре.

– ЭСБэУ. Мы пришили эСБэУшников. Вот так, типа, переплет.

– Попадение! Голимое говно! – у Протасова сдали нервы.

– Заткнись, типа! – прикрикнул Атасов. – Ну, что у тебя? – последнее относилось к вернувшемуся от «Эксплорера» Бандуре.

– Твой «Стечкин», – Андрей передал пистолет Атасову. – В «Форде» один труп. На заднем сидении. Ни нашего друга Лени, ни этого выпердка в шрамах. И орденов твоих нету.

– Каких орденов? – спросил Протасов.

– Б-дь! – выругался Атасов, убирая АПС за ремень.

– Прочешем лес? – предложил Волына.

– Бе-без собак? – засомневался Армеец.

– Надо было Гриму прихватить. Он бы, по-любому, след там, и прочее…

– Он тебе, типа, нанюхает. Все, парни. По коням, типа, и сматываемся.

– А тачки?

– Сжечь.

* * *

суббота, 5-е марта, ближе к обеду

– Иди ко мне, – позвал Боник с дивана. Юля только вышла из душа, и стояла босая на полу. Благо, пол был с подогревом, не говоря о климатической установке, установленной в особняке осенью. Подходила к концу первая мартовская неделя, но в Ялте было холодно. За окнами моросил дождь. Впрочем, они были с тройным стеклопакетом. В спальне было тепло.

– У тебя встал, – хихикнула девушка. Бедра у нее были по-мальчишечьи острыми, живот поджарым. В пупке искрилась капелька воды.

– Встал, – согласился Боник. Его коробило от жаргона, на котором привыкла объясняться Юлия. Ему вообще не нравились малолетки. Никогда раньше не нравились. Вацик отдавал предпочтение зрелым женщинам, таким как Мила или Анна Ледовая. Раньше, до Юли отдавал. С ним произошло нечто, чему он не находил объяснения. Юля не просто вскружила ему голову. Она отключила ему мозги. «Если только Витряков пронюхает, что ты наставляешь ему рога… спишь с его девчонкой…» От одной мысли об этом Бонику становилось дурно. Но, он ничего не мог поделать. Не даром говорят: седина в бороду, бес в ребро.

– Ты мне голову кружишь, котенок, – бормотал Бонифацкий, не в силах оторваться от аккуратно выбритого лобка.

– Как дурь? – Юлия подошла вплотную. Боник приник губами к атласному животу, слизнув капельки воды.

– Ой! Щекотно, б-дь! – взвизгнула Юля.

– Не матерись.

– А Винтарю посрать.

– Не ругайся, говорю. Я тебе не Витряков.

– Ты классный. А он мне и самой остоеб. И член у него горбатый какой-то. Толстый. Как всунет… Больно, б-дь. Когда ты его на хер пошлешь, Вацик? Как обещал?

Пока Боник собирался с ответом, запищал мобильный. Бонифацкий, кряхтя, потянулся за трубкой.

– Я слушаю?

– Вацик? Это ты?! – пролаял из динамика Витряков. Поморщившись, Боник немного отстранился:

– Я слушаю, Леня.

– Легок на помине, поцовей. – Юля скорчила гримасу.

– Тише ты! – шикнул Бонифацкий, зажимая пальцем микрофон.

– Чего ты его сцишь?

– Ты не один? – насторожился из Киева Винтарь.

– С чего ты взял, Леня? – несколько нервозно спросил Боник.

– А вроде баба болтает?

– Телевизор.

– А… – ответ навряд ли удовлетворил Витрякова, но сейчас ему было не до выяснения подробностей.

«Поразительная чувствительность, – содрогнулся Бонифацкий, – можно подумать, у него видеофон под рукой. «Или, точнее, перед носом».

– Слушай, Вацик, тут полный пипец! Этот Поришайло, сука, по беспределу на нас накатил. Такое, б-дь на х… устроил! Смерть, б-дь на х… мухам! Ты понял?!

– Что стряслось?

– Что стряслось?! – переспросил Витряков, и его голос задрожал от бешенства. – Я тебе скажу, б-дь на х… что! Я вчера с твоими гавриками перебазарил…

– С Павлом Ивановичем?

– И с ним тоже, б-дь. Он нам своих пацанов прислал.

– Из конторы?

– Нет, б-дь на х… из балета. – Витряков сцедил слюну через зубы. Боник так не умел. И вообще никогда не пробовал.

– Поехали мы сегодня на точку…

– На ликероводочный склад? – уточнил Вацик.

– Ну. – Витряков замолк, заново переваривая пережитое.

– Я слушаю, Леня.

– Я, б-дь на х… счастлив, что ты слушаешь. После склада я с фазаном этим сраным стрелу, б-дь, забил. В одиннадцать утра.

– С Артемом, в смысле?

– Нет, б-дь, с папой римским. А он, шкура, видать нас еще от гостиницы пас. И когда мы на стрелу через сраный лес перлись, они нам, б-дь, такую прочуханку устроили! Конкретную, б-дь! Ебическая сила! Ты, б-дь на х… слушаешь, или нет?!