Год Огненной Змеи - Цыден-Жап Жимбиев

что не соглашаться, но тут же подумал: критиковать Цынгуева мог, умел, а когда ему самому доверяют его должность — струсил.

Так и шагал, словно меряя степь, терзаясь сомнениями, не зная, как поступить, что делать. Он не заметил, сколько пролетело времени, как далеко он ушел. Не чувствовал все такого же сильного встречного ветра. Только плотнее нахлобучил выцветшую уже зеленую фуражку пограничника, чтобы прикрыть козырьком глаза от песка и пыли. Не слышал, как нагнала его автолавка. Заметил, когда машина поравнялась с ним, а из кабины высунулось мясистое лицо Сельпо Даши.

— Сайн, Дугаржаб!

— Сайн, Даши-ахай. Вы из Хангила? Что там нового?

— Новости есть, конечно. Но мне сейчас не до новостей. Очень важное дело у меня. Нойон сомсовета сказал, что такое важное дело можно доверить только Сельпо Даши…

— Значит, вы теперь стали совсем близким человеком к местным властям? — не без ехидства спрашивает Дугаржаб, но ирония его до продавца не доходит.

— А как же!.. Надо уметь жить! А что ты делаешь в степи?

— С Цыреном Догдомовичем поле смотрели.

Сельпо Даши ухмыльнулся:

— Аграрную политику проводите? Ну, ну… Как бы вам, товарищи, в неприятную историю не попасть…

— А что случилось?

— Мне вообще-то бригадира Шойдока Цынгуевича надо бы, — напускает на себя озабоченность Сельпо Даши.

— По-моему, он в контору уехал.

— Я слышал, вы своему бригадиру перестали подчиняться. Авторитет его подрываете. Самим на руководящие посты захотелось?

Не своими словами говорит продавец, это ясно. И все же Дугаржаб, вспомнив о недавнем разговоре с Догдомэ, почему-то смущается.

— Я в бригадиры не рвусь.

— Вам еще об этом рано думать, — назидательно произносит Сельпо Даши. — Вы, молодежь, должны сначала научиться себя вести. Некоторые из вас уже показали, на что они способны…

— Да что случилось? — не вытерпел Дугаржаб. — Кто что натворил?

Сельпо Даши хихикнул.

— Можно и сказать. Тот самый механик Сыденов, который шефствует над вашей бригадой, ваш комсорг и, между прочим, депутат сомонного Совета, совершил позорный проступок. Что ты на это скажешь?

— Булат — проступок? Ну, бросьте. Ии за что не поверю!

— Дело, конечно, твое. А мать Булата Сыденова к ламам в дацан молиться ездила. Нойон-председатель говорит, черт бы с ним, мало ли что вытворяют старики и старухи, выжив из ума, пусть себе верят в бога. Йо тут, парень, дело похуже. Булат Сыденов сам, на своей машине, возил ее в дацан. Вот что страшно. У начальства и бумага есть, которая все это подтверждает.

— Какая бумага?

— Какая, какая!.. Некогда мне объяснять, какая бумага. Увидишь Булата, срочно направь его к Дансарану Вангановичу.

— Я передам… Но…

Сельпо Даши тронул свою автолавку.

То, что сообщил продавец, ошарашило Дугаржаба не меньше, чем разговор с Догдомэ о бригадирстве. Друг явно попал в беду. Конечно, это клевета. Не мог Булат везти мать в дацан. Он наверняка даже и не знает об этом. Неужели с помощью такой подлой выдумки попытаются свести с ним счеты? Надо увидеть его как можно скорей, предупредить… Но где его встретишь? Дугаржаб сделал крюк, вышел с проселка на основную дорогу, где было больше вероятности случайно встретить «летучку». Он спешил, хотя вероятность столкнуться с автомастерской была слишком ничтожна. Даже если вдруг именно в это время направляется она в цынгуевскую бригаду, то попробуй разгляди ее в этой пылище… Чем больше торопился Дугаржаб, тем больнее было идти, тем тяжелее становился протез, тем сильнее хромал. Он уже едва переставлял ноги — здоровая нога тоже ни с того ни с сего разболелась.

И все же чудеса на свете бывают! Дугаржаб совсем выбился из сил, когда прямо на него выкатила «летучка» и Роза радостно закричала из кабины:

— Здравствуй!

Она остановила машину, выскочила к нему, и радость на ее лице сменилась выражением озабоченности и тревоги. Должно быть, вид у Дугаржаба был хуже некуда.

— Здравствуй, Роза! — тяжело выдохнул Дугаржаб и, обессиленный, опустился на подножку машины.

— Что с тобой? Куда ты бежал? Разве можно так? — забросала она его вопросами.

— До свадьбы заживет! — улыбнулся запекшимися, черными от пыли губами Дугаржаб.

Роза всплеснула руками:

— Еле сидит, а еще о свадьбе толкует! Ну, говори же!

— Эх, закурить бы… Я тебя послушался, совсем бросил. А сейчас…

— Не городи чепуху. Я очень спешу. Куда тебе надо — доброшу.

— Где Булат?

— В Кункурской бригаде. «Беларусь» чинит. А я в МТМ поехала за запчастями.

— Ясно.

— Тебе ясно, а мне ничего не ясно. Ты можешь по-человечески разговаривать? — обиделась Роза, но виду не подала, потому что Дугаржаб был явно не в своем уме. Вот опять вместо того, чтобы толком объяснить, спрашивает:

— Ты автолавку не встретила?

— Нет.

— Сельпо Даши вас ищет.

— Зачем?

— Говорит, Булат возил Бальжиму-абгай в дацан… Его Гурдармаев вызывает. На этой машине, говорит, на «летучке» возил…

— На «летучке»?.. Надо же! Постой, постой… Мы недавно тетю Бальжиму подвозили до Агинской фермы. Она к доктору ездила. Еще про какие-то лекарства вспоминала…

— Может, бабушка оттуда в дацан махнула?

— Не знаю. Нам она ничего не говорила. Да если бы сказала, разве Булат разрешит?

Дугаржаб опустил голову.

— Я тоже так думаю. Видно, она все-таки была в дацане. Вот к этому теперь и придерутся. И вкатят Булату…

— Что они все на него нападают? Я с ним вместе работаю, не дам Булата в обиду! — с жаром произносит девушка.

Дугаржаб ласково — никогда так не смотрел — взглянул на нее.

— Конечно, не дадим. Ты поезжай, Роза. Мы должны предупредить его.

Он встает с подножки, берет в обе широкие, крепкие ладони маленькую руку Розы и очень неохотно отпускает ее.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Колхозными техническими мастерскими горожанина не удивишь, а для бурятских степей еще и сегодня КТМ — что твой завод. Ранними утрами несется над степью звонкий гудок, и гулкое эхо, многократно повторяя, далеко-далеко провожает его.

В солнечный день за добрый десяток километров можно увидеть, как ослепительно сверкают застекленные пролеты цехов мастерских. А в самих цехах, как на настоящих заводах, позванивают мостовые краны, цепко держа на своих крюках автомобильные шасси, тракторные двигатели, ослепительно вспыхивают голубые огни электросварки, пулеметными очередями стреляют пневматические молотки, грохочут станки… Здесь трудятся люди, каких никогда прежде не знали степи, — рабочий класс.

Заведующего мастерскими Сергея Петровича Кузнецова не отличишь от любого станочника. В такой же, как на всех, спецовке. Только из верхнего карманчика замасленной куртки торчат штангенциркуль да толстый красный карандаш. Человек крепкой кости, он выглядит моложе своих лет, должно быть, еще и оттого, что его ясные голубые