Муза ночных кошмаров - Лэйни Тейлор

Сарай наклонилась к нему и разобрала: «…Не… убивайте ее…»

Девушка взбунтовалась. Планировать чье-то убийство – работа Миньи, и ей претило это ощущение в своем сознании.

– Я и не хочу, – прошептала она в ответ, занимая защитную позу. – Но если она проснется, нам всем конец. Если она умрет, Лазло вернет свой дар и освободит тебя.

Верран нетерпеливо покачал головой.

– …Петля… – Ему потребовалась пара натужных вздохов, чтобы прошептать следующие слова: – …Только… она… может разрушить…

Сарай понадобилось несколько секунд, чтобы понять его слова.

– Хочешь сказать, если она умрет, они навсегда застрянут в этом состоянии? Но… их дары вернутся. Рук…

Но Верран опять замотал головой.

– …Петля… – вот и все, что он выдавил.

Сарай обернулась, чтобы посмотреть, как петля снова повторяет ту же сцену. Киско сжала кулак. Опустила голову. Ее откинуло в сторону. Рук поймал ее, поднял руку. Он пытался использовать свою магию, но тщетно. И пока он находится в этой петле, его старания будут оборачиваться провалом, точно как Эрил-Фейн и Азарин продолжали умирать. Это – сохраненные секунды. И все это время Лазло будет оставаться обездвиженным, бессильным, зажатым в своей клетке. Будет ли так всегда? Или он медленно умрет от обезвоживания и голода, пока Сарай будет стоять всего в паре шагов, без возможности подойти к нему? Эти мысли были просто невыносимыми.

– Что я могу сделать? – беспомощно спросила она.

Отчаяние в глазах Веррана говорило, что он не поможет с решением. Все, что ему удалось, это прошептать на одном дыхании:

– …Помоги…

Помоги.

Верран пытался сказать «помоги мне» или даже «помоги нам» и запыхался, но в голове Сарай звенело это одно-единственное слово.

Помоги. Помоги. Помоги.

Казалось, оно встало напротив «убей», подобно враждующим королевам на игральной доске. Это игра, в которой «убей» не победит, – или же, в противном случае, победа станет невыносимой и уничтожит сама себя. Если они убьют Нову, то приговорят Лазло, Киско и Рука к вечной жизни в петле или смерти, в то время как Верран задохнется в змеиной пасти. Остальные выживут, запертые в этом ужасном небе вместо Плача, и останутся тут до тех пор, пока Спэрроу не вырастит достаточно цветков улолы, чтобы наполнить понтоны шелковых саней газом. И что тогда? Вернуться в Плач? Создать некое подобие жизни? Оставить серафима здесь, оставить Лазло, живого или мертвого, в том мерцающем пузыре, пока какие-то незнакомцы не найдут его в далеком будущем?

Все это немыслимо. Должен быть иной выход.

Сарай вернулась к остальным, столпившимся в арке. Поведала им, что разузнала, и позволила переварить эту информацию. От их горестного молчания ее собственное отчаяние усиливалось. Наверное, она надеялась, что кто-то другой увидит решение, которого она не заметила.

– Может, она не станет нас убивать, когда проснется? – осмелилась предположить Каликста.

Но Каликста не видела Нову в действии, и, судя по сцене в галерее, с тех пор она не стала более терпимой. Кроме того, «может, она не станет нас убивать» – слишком тонкий лед, чтобы на нем кататься. Должно быть что-то, что они могут сделать.

Помоги. Помоги. Помоги.

Слово Веррана продолжало звенеть в голове Сарай. Помоги. Всю свою жизнь она была пленницей и тайной, и гадала, как обернется ее судьба. Найдут ли и убьют ее люди или она навеки останется тайной пленницей? Затем Эрил-Фейн вернулся в Плач со своей командой, и все изменилось. Это стало фактом: люди обнаружат божьих отпрысков и убьют их – если только Минья и ее армия не убьют людей первыми. Вопрос был лишь в том, кто умрет, а кто смоет кровь и продолжит жить.

А потом Сарай встретила Лазло – в его сознании, в его снах, – и все опять изменилось. Этот мечтатель-библиотекарь из далекой страны научил ее надежде на другую жизнь – ту, в которой нет места никаким убийствам. В его разуме безобразное обращалось прекрасным, это касалось и будущего.

Но теперь он в ловушке, и Сарай поняла, что им нужно. Его дар – власть над мезартиумом – подразумевал их освобождение и силу, но сейчас он им не поможет.

Что им поможет? Что их спасет?

В крови забарабанила паническая дробь – в иллюзорной крови, иллюзорная дробь, но все равно настоящая, как она, все равно настоящая, – и Сарай снова изучила безнадежную сцену перед ними: чудовищную полусформированную змею, сдавившую в челюстях медленно умирающего юношу; мерцающий пузырь, похожий на тюрьму; огромную белую птицу, охраняющую спящую богиню.

Нова казалась такой маленькой и усталой, что Сарай невольно вспомнила жуткие страдания, которые увидела в ее глазах, и что еще хуже: короткую блистательную радость, когда на секунду Нова поверила, что нашла свою сестру.

И вдруг сказала:

– Возможно, я могу кое-что сделать.

Все посмотрели на нее. Первой ответила Минья:

– Что ты можешь сделать? – спросила она, и за ее слова уцепилась доля былого презрения, но небольшая, подумала Сарай. Не как раньше.

– Она спит, – сказала девушка. – Я… я могу проникнуть в ее сны.

– И сделать что? – поинтересовалась Минья.

– Не знаю. Помочь ей?

– Помочь ей? – девочка уставилась на нее. И остальные тоже. – Помочь ей? – повторила она, красноречиво поменяв акцент на слове. – После всего, что она сделала?

Сарай растерялась.

– Это скорбь, – сказала она, кивнув в сторону галереи. Лазло бы наверняка ее понял. – Вам не обязательно ей сочувствовать, но убийством проблему не решить, и, возможно, единственный способ выбраться из этой передряги, это помочь ей.

Минья окинула ее задумчивым взглядом:

– Ты не можешь спасти всех, Сарай. Ты ведь это понимаешь?

Девушка задумалась, помнит ли Минья, как она являлась к ней во сне, разворачивала свертки с детьми, создавала запасную дверь, тщетно пытаясь помочь.

– Понимаю. Но мы можем попытаться. И… быть может, так мы спасем себя.

Минья обдумала ее слова. Сарай видела это – как она приняла их, покрутила так и этак, осмыслила. Изменение было настолько грандиозным, что у нее чуть не перехватило дыхание. Она так привыкла, что Минья не обдумывает чужие предложения, только перекручивает их, превращает в оружие и метает обратно. Сарай уже приготовилась к этому, так что когда Минья вобрала в себя ее слова и ожидаемой отдачи не последовало, она почувствовала… облегчение? Будто это действительно возможно.

– Хорошо, – кивнула Минья.

Минья сказала хорошо. Сарай пыталась не выдать своего потрясения. Минья никогда не соглашалась. Это часть ее антуража. Сарай надеялась, что это чудо согласия может стать началом цепочки чудес, которая поможет им пройти через трудности, вернуться в странное и волшебное будущее, в которое заставил ее поверить Лазло.