Муравьиный мед - Сергей Малицкий

– В храме? – удивился Димуинн, брови в раздражении сдвинул. – Как же она туда проникла? Кто упустил? Плетей выписать, чтобы плоть от костей отстала!

– Не беспокойся, мой конг, – снова встрял Арух. – Если девчонка в храме, ей деваться некуда. Седд-то уж точно в храм не проник.

– Так, может, нам самим, дорогой конг, поискать ее в коридорах храма? – Касс тронул коня. – Надеюсь, что запрет на прикосновения к девичьей плоти на послушниц храма не распространяется?

– Подожди, – поморщился Ирунг, застыл в недоумении, руки вперед вытянул, пальцы растопырил и вдруг заорал, словно и не было рядом конга: – Пергаменты мне! Быстро!

Сорвал с запястья бурую полоску Арух. Выудил смоченный кровью кусочек кожи из пояса Ирунг. Скрипнул зубами конг:

– Моя часть в сером ларце. Касс! Вспомни молодые годы!

Стеганул старик коня, помчался к постоялому двору.

– Успеет? – насторожился Арух, искря глазом.

– Увидим, – буркнул Ирунг, сползая с лошади.

Вытащил из седельной сумки глиняную фляжку, разбил ее о камень. Загудело низкое жаркое пламя, отпрянули лошади, камень покрылся пузырями, начал плавиться, как кусок древесной смолы.

– Так все плохо? – процедил сквозь зубы Димуинн.

– Пока не знаю, – побелевшими губами вымолвил в ответ маг. – Тини в храме. В этом уверен. Хорошо, что мы все здесь. Не должна она против клятвы собственной устоять, не должна. Как наши зароки пламенем займутся, кровь у нее в жилах вспыхнуть должна!

– Это что же? – побледнел Арух. – Ворожбу какую ладит? Или погибель на Оветту призывает?

– Подслушивал, выходит, мой разговор с Кассом? – вдруг рассмеялся старый мат. – Значит, и она могла подслушать!

– О чем это вы? – не понял конг.

– Так, историю старую вспомнил, – подмигнул Аруху Ирунг. – Видел я лет восемнадцать назад в зеркале Сето лицо Тини. Не просто видел, а понял, что и благоденствие и погибель Скира от нее зависят. Потому и настоятельницей ее сделал. А теперь думаю, что ошибался. Тини восемнадцать лет назад одно лицо с нынешней Кессаа имела. Так что, скорее всего, не на Тини рок показал, не на Тини!..

– Ясности мне не хватает, ясности! – зарычал Димуинн, закрывая лицо рукой от нестерпимого жара.

– Кессаа дочь Тини, – холодно ответил Арух.

– Что-то обряд в храме задерживается, – таким же ледяным тоном заметил Ирунг окаменевшему конгу.

И в это мгновение из арки храма с визгом и воем выбежали и понеслись вниз по ступеням молодые пары. Заковырялись на ступенях, зашевелились встревоженные нищие. Заплакали дети. Подались вперед воины из ближних цепей. И тут же, покачиваясь и скользя, показался в арке окровавленный человек, размахнулся и неуклюже бросил в кучу калек сосуд, блеснувший серебром.

Седой сотник смотрел на заснеженную, неезженую дорогу хмуро. И хоть не ждал никакой пакости в это время года со стороны гор, но рассуждал здраво, на пустынную тропу просто так Ирунг полторы сотни не отправит. Ничего, и мороз пока не мороз, да и стоять здесь, по уверениям мага, дольше, чем до темноты, не придется. Все лучше, чем под началом Седда Креча далекую Гивв защищать. Правда, непонятно, что значит «задержать Седда Креча», если появится. Как его задержать? А бурю Ирунг задержать не прикажет? Да и откуда же он может здесь появиться?

Может не может, а стук копыт сотник услышал первым. Поднял руку, чтобы спешившиеся воины в седла взлетели. Тронули коней, выстроились у ближних скал стрелки с взведенными самострелами. Обнажили мечи лучшие мечники. Подал коня вперед сотник, и тут же брови удивленно поднял. Свои же, скирские доспехи в просвете зимнего леса блеснули. Правильно молвил Ирунг: сотня Седда Креча, лучшие воины навстречу коней торопили. Почти всех их по именам сотник знал, одного он понять не мог, отчего их старик маг ведет? И не слишком ли хорошо держится он в седле? Да и почему под седлом у него один из лучших жеребцов Скира, к которому Седд даже конюха не подпускал.

– Стой! – заорал сотник, подняв руку над головой.

Вскинули самострелы стрелки. Замерли с обнаженными клинками мечники. Дело невиданное, чтобы своих в крошево сечь, но всякий воин в голове держит, что, если и случится такая незадача, нападать ли нет, случай рассудит, и оборониться всегда надо суметь.

– Стой, – повторил сотник и еще дальше из плотного строя выехал.

Такая уж судьба у всякого среднего командира – собственной грудью первую стрелу пробовать и твердо знать: место твое займет лучший десятник.

Сгрудилась сотня Седда Креча на дороге. Неправильно сгрудилась, кучей. Значит, не собирается силой пробиваться к храму, а если не собирается, тогда можно и поговорить со странным предводителем отряда.

– Закрыт проход! – зычно выкрикнул сотник. Поднял в ответ руку старик, оседлавший коня тана Креча, властно, не по немощному поднял. Оставил воинов своих порядки править, а сам навстречу сотнику выехал.

– Закрыт проход! – так же громко повторил сотник, хотя старик уже на длину копья приблизился.

– Для кого? – знакомым голосом спросил старик.

– Для всякого, – твердо ответил сотник и добавил для острастки: – А для Седда Креча пуще других.

– Чем же не угодил Седд Креча конгу? – снова знакомым голосом удивился старик.

– Если бы прибыл сюда, так не угодил бы тем, что приказа конга ослушался, на Гивв не пошел, – без запинки выпалил сотник. – А если нет его с вами, так нечего и языками об этом шлепать.

– Даже и не соображу сразу, что тебе, сотник, сказать, – отчеканил старик, выпрямился в седле, плечи расправил и одной рукой морок с личины сдернул.

– Тан Креча! – с дрожью, но упрямо повторил сотник. – Имею приказ к храму тебя не пропускать! Если прорываться станешь, имею приказ рубиться с тобой! Если развернешь коней, одумаешься и на Гивв все-таки пойдешь, преследовать тебя приказа не имею.

– Хороший командир у вас, воины! – обернулся Седд Креча к стрелкам, что самострелы не опустили, но растерянности место на лицах нашли. – Понимает ведь, что срублю одним взмахом, а честь блюдет!

– Честь дороже жизни, – ответил тану сотник. – Жизнь чужой рукой отнять можно, а честь только собственной.

– Что ж, – вздохнул Седд. – Раз уж мы о чести заговорили, давай тогда законы Скира вспомним. И чужая воля способна честь порушить. Правда, жизнь отнятую не вернешь, а честь восстановить можно. Вот только жизнь для этого придется у того, кто на честь покусился, забрать. Или свою отдать. Прав ты, сотник. По-всякому честь дороже жизни выходит.

– Яснее говори, тан, – упрямо наклонил голову сотник. – Я спорить с тобой не стану. Не было приказа спорить. А законы скирские и сам знаю.

– Это хорошо, – процедил Седд Креча, распустил шнуровку плаща, ухватил двумя руками за ворот кольчуги, напряг скулы и рванул стальную одежку в стороны, разорвал до грудины, словно кожушок плетеный на морозе распахнул.