Ночной молочник - Андрей Курков

Внутри было тепло. С экрана телевизора, свисавшего на кронштейне с потолка, пела немецкая группа «Раммштайн». Из-за их мрачного, но ритмичного рева атмосфера показалась Веронике вполне уместной для их маленького грустного застолья.

Женщины взяли по бокалу пива и по котлете по-киевски.

– Вечная память, – проговорила Дарья Ивановна и приподняла свой тяжелый пивной бокал.

Отпили, не чокаясь. Как положено.

– Девять и сорок дней отмечать не будем? – спросила вдруг Анна.

– Да они же давно прошли, – Дарья Ивановна махнула рукой. – Мне вообще кажется, что мы их не сегодня утром похоронили, а еще два года назад!

– А зачем ты такой веселый костюм Эдику надела? – спросила Вероника, которая никак не могла забыть, насколько странным выглядел муж Дарьи Ивановны в гробу – легкий летний белый костюм в тонкую вертикальную синюю полосочку, да еще ярко-красный носовой платочек из нагрудного карманчика торчит. А под пиджаком – светлая футболка.

– Это ведь его любимый костюм! – Дарья Ивановна перевела взгляд с бокала на подругу. – Он ему идет! Разве нет? – и взгляд Дарьи Ивановны перебрался на Анну.

– Конечно, идет! – встала на защиту подруги Анна. – А ты видела, какой у него румянец был! мой Вася совсем бледный лежал, а у Эдика такой румянец!!!

– Ой, куда теперь всю его одежду девать? – вздохнула Дарья Ивановна. – У твоего Сени какой размер?

– Пятьдесят второй, – ответила Вероника.

– Да, но он у тебя повыше Эдика. И руки длиннее…

– Да отдай все бомжам! – посоветовала Анна.

– Бомжам? Ты что? Они же все испачкают, изорвут! Они ведь вещи хранить не умеют! – Дарья Ивановна после своих слов задумалась, но тут же мотнула головой и, бросив на своих подруг странный, озорной взгляд, таинственно улыбнулась.

– Так, – сказала она решительным голосом. – Мы не правильно пьем! От пива у нас будут мрачные мысли накапливаться! Допиваем и доедаем, и пошли отсюда!

Пятнадцать минут спустя они уже сидели в баре «Дали», до которого от «угла трех кафе» было десять шагов. Сидели и ожидали заказанной текилы.

В баре пел Фрэнк Синатра, за угловым столиком веселилась компания немцев, а над их головой по телевизору беззвучно выступал президент страны, видимо, с каким-то обращением к гражданам. Но граждане и гражданки в баре не нуждались в президенте.

Выпитая текила развеселила трех подруг. И действительно, говорили они теперь совершенно о другом. Ни слова о похоронах, о покойниках и о прошлом.

Веронике тоже стало легче на душе. И усталость куда-то исчезла.

– А мы с Сеней девочку удочеряем! – сказала она, дождавшись паузы в разговоре, паузы, своей длиннотой определявшей назревшую смену темы разговора.

– Еще три текилы! – радостно выкрикнула Дарья Ивановна, обернувшись к проходившей мимо официантке.

Город Борисполь. Вечер

Вечерний воздух, наполненный нежной, не холодной влажностью, бодрил кожу лица. Они шли с Валей под руку. Тяжеловатую хозяйственную сумку с банковским полотняным мешочком, полным полтинников, Дима нес в левой руке. Тяжесть была приятной, но навевала философские мысли. Мысли о том, что все хорошее, да и, наверно, все плохое тоже, в этом мире взаимосвязано. Вот сегодня он успел и детский сад разыскать, и священника. Все успел, только сюда, к жене, в зал игровых автоматов на десять минут опоздал. А оказалось, что сменщица Валина Соня, живущая около кладбища, как обычно опаздывает. «Поиграй пока!» – отправила его жена к автоматам. Он и пошел к тому автомату, у которого уже несколько раз выигрывал. И автомат словно узнал его. Поначалу никакой надежды не давал, а потом сразу три апельсина в одну линию! И полное корытце желтых, блестящих полтинников!

«Ну прямо как премия!» – думал Дима на ходу, ощущая немалый вес сумки.

– А ты хорошо по углам побрызгал? – вопросом отвлекла его от философских мыслей Валя.

Мимо, громко покачиваясь на ухабах неровной дороги, проехал грузовик – полный кузов мешков с цементом. В нос Диме ударил неприятный запах стройки. Он шагнул в сторону от дороги, увлекая Валю за собой.

– Да, хорошо. Если хочешь, можно еще разок – там, в бутылке, еще осталось, – вернулся он к разговору.

– Знаешь, твоя сестра уезжать отсюда хочет, – после паузы снова заговорила жена.

– Куда? – удивился Дима.

– Или в Канаду, или в Саратов.

– Как это? – Дима остановился и, задумчиво оглянувшись по сторонам, заметил работающий газетный киоск.

– Ну, муж попробует по баптистской линии в Канаду, а если не выйдет… Тут, в городе, анкеты раздают…

Валя порылась в кармане пальто и вытащила сложенную вчетверо бумажку. Но разворачивать ее не стала.

– Работу с жильем в Саратове предлагают. Там у них населения и трудовых рук не хватает. Жилье бесплатно, зарплата от восьмисот долларов. Деньги на переезд тоже дают…

– Подожди, я газету объявлений куплю! – попросил Дима.

Отошел к киоску, купил за три гривны «Авизо». Вернулся к жене.

– Надо подумать, – он снова взял ее под руку. – Это же на Волге.

– Что? – спросила Валя.

– Ну, Саратов-то.

– А-а, – протянула она.

– Там, наверно, и аэропорт есть…

– Твоя сестра сказала, что туда уже человек сто из Борисполя поехали. И еще никто назад не захотел.

– Ты бы могла в зал игровых автоматов устроиться, – проговорил неспешно Дима. – Опыт работы у тебя есть.

Дальнейший путь они прошли молча, каждый по отдельности о Саратове размышляя. Канада в их воображении ни одной яркой картинки не вызвала.

У калитки остановились.

– Я ж забыла тебе сказать, – немного нервно произнесла Валя. – Надо еще, чтобы я в дом зашла, не касаясь ногами порога. Так гадалка сказала.

– Это что ж, ты перелететь, что ли, через порог должна?!

– Глупенький ты мой, – улыбнулась Валя. – А на руках меня в дом занести ты не подумал?

Дима тоже улыбнулся. Посмотрел на живот жены. Он еще никак не вырос, а потому вот так, одетая в пальто, Валя не была похожа на беременную.

Дима отнес к порогу сумку с полтинниками. Открыл дверь нараспашку. Потом вернулся к калитке. Обхватил жену обеими руками ниже бедер, поднял и понес, как статую, по тропинке к порогу, не замечая, как за всем этим с любопытством наблюдает сосед, вышедший во двор покурить.

Киевская область. Макаровский район. Село Липовка

Вечером Егор приехал к Ирине взбудораженный не на шутку. Зашел, ботинки снял, пальто кожаное на крючок повесил. Сразу на кухню.