Кофе в постель - Ольга Горовая

«А ведь ей надо отдыхать!», вдруг вспомнил он об их последнем разговоре и… ребенке.

— Что… ты… тут…? — после того, как Слава рассосал лед, вложенный женой в его губы, говорить стало немного легче. Но все равно, эти три слова показались ему титанической нагрузкой. Опять вернулось ощущение битого стекла в горле.

Однако Наташа поняла его вопрос.

Усмехнувшись, она наклонилась, прижавшись губами к его рту, и тихо вздохнула.

— Нас оказалось гораздо больше, чем врачей. Тех, кто желал лично убедиться в том, что с тобой все нормально, — пояснила его жена с усмешкой. — Я готова была ждать в коридоре, но наши с тобой матери, — он издал какой-то странный звук, удивляясь ее формулировке. — Да, — Ната опять поцеловала его. — Твои родители тоже тут, не думал же ты, что они послушаются, и не приедут, когда тебя оперируют? — тихо поддела Ната его.

Слава только вздохнул.

— Так вот, наши матери заявили, что или врачи пускают к тебе хотя бы меня, или они все так и останутся сидеть под дверью реанимации. А это — восемь человек, между прочим, — в голосе Наташи слышался смех. — У врачей не было шансов.

Святослав попытался улыбнуться, но подозревал, что у него вышла какая-то гримаса.

— Знаешь, наши мамы быстро нашли общий язык, — продолжала тихо говорить Ната, так и прижимаясь к его щеке. — Хоть и познакомились только утром.

Он не знал, хорошо ли это, но и плохого не видел ничего. А потому, просто сделал еще один вдох, наслаждаясь тем, что дышит ароматом Наташи.

— Тебе… надо… спать, — Святослав заставил работать непослушное и строптивое горло.

— Ничего, — Ната потерлась носом о его щеку. — Еще высплюсь. Лучше я с тобой посижу. Вдруг тебе еще льда захочется, или что-то еще будет нужно, — ему нравилось ощущать ее слова, оттого, что губы Наташи щекотали его кожу. — Только, Александр Николаевич сказал, что и лед можно не раньше, чем раз в час.

Слава не видел проблемы в том, чтобы потерпеть. А вот в ее пренебрежении собственным сном — проблема имелась.

— Ната… медсестры, — он почти злился оттого, что не мог нормально говорить. — Спи…

Она усмехнулась. Но, Святослав вдруг почувствовал влагу на своей щеке и растеряно понял, что это Наташины слезы.

— Дудки, — прошептала его жена любимое слово своего брата. — Чтоб я позволила каким-то другим женщинам ухаживать за своим мужем? Не дождешься. Будешь меня терпеть, — она легко стукнула его по носу.

Он хмыкнул, безумно желая иметь возможность сказать, что это единственное, чего он действительно хочет. Даже сейчас — быть все время рядом с ней.

Однако Наташа, кажется, не нуждалась в уточнении. А потому, просто продолжила рассказывать то, на чем он ее прервал.

— Слав, — она облизнула губы, — когда станет больно, говори сразу. Не надо терпеть. Хирург сказал, что боль будет очень сильной.

Святослав только криво улыбнулся.

Или, во всяком случае, попытался сделать что-то в этом духе.

Ему все сложнее становилось удерживать мозг в рабочем состоянии. Несмотря на то, что он несколько часов провалялся без сознания, на Славу наваливалась тяжелая, подавляющая усталость. И он не мог уже с этим бороться.

Наверное, увидев его состояние, Наташа тихо прошептала «спи», продолжая едва ощутимо перебирать пальцами пряди его волос.

Он послушался, перестав сопротивляться.

И только когда уже почти погрузился в сон, вспомнил, что так и не спросил о результате… Но уже не смог преодолеть слабость.

В следующий раз Святослав проснулся только на следующее утро. Точнее ему казалось, что он несколько раз приходил в себя в течение ночи. Но воспоминания об этом были смутными. Только образ Наташи, которая опять просила его не шевелиться. И еще два кусочка льда, что жена проталкивала между его губами, а он, это Слава точно помнил, целовал ее пальцы, потому что больше ни до чего дотянуться не мог.

В этот раз пробуждение оказалось менее приятным.

Он чувствовал боль. Спина ныла, каждую мышцу, словно растягивало в противоположные стороны. А ноги болели так, будто их все еще резали и при том, по живому.

Но Слава не собирался расстраиваться. Он надеялся, что боль — хороший признак. Если бы развился паралич, он бы не чувствовал ничего.

Наташи в палате не было. Или же он просто не видел ее.

Но, несмотря на дикое желание увидеть жену, Святослав обрадовался, надеясь, что она взялась за ум и наконец-то решила отдохнуть.

А потому, он просто лежал и считал эти дурацкие разноцветные точки в граните пола. После тысячи тридцати двух, он перешел на счет щербинок в кафеле стен.

Через какое-то время, узнать которое возможности Слава не имел, пришел Александр Николаевич. Хирург долго что-то читал в его карточке в полной тишине, мерил давление Славы, мучил его, якобы необходимыми тестами.

Хотя, Святослав начал подозревать, что хирургу просто нравится колоть беспомощных и неподвижных людей острой иглой в ноги и пальцы, усиливая их мучения.

Наконец, закончив эти все манипуляции, врач сообщил, что операция оказалась сложнее, чем они думали, и Святославу придется провести гораздо больше времени в больнице. А потом, вероятно, еще месяц, может два, ходить с помощью костылей.

Хирург говорил еще что-то, но Слава больше не уловил ничего. Облегчение, которое он испытал при слове «ходить», перекрыло все остальные эмоции. А потому, Святослав только изо всех своих, мизерных, в общем-то, на данный момент сил, сжал пальцы жены, которая тихонько подошла к его кровати во время осмотра доктора. И Наташа ответила ему таким же пожатием, показывая, что рядом.

Следующие три недели Слава с Натой провели в больнице.

Наташа, посмеиваясь, называла это их «медовым месяцем», заявляя, что и в этом они отличились от традиций.

И полностью отметала все заверения Святослава, что он подарит ей любой отдых, какой она только потом пожелает.

— Это не важно, Слав, — с улыбкой отвечала его жена на каждое такое предложение. — Суть медового месяца в том, чтобы все свое время проводить вместе, а разве не именно это мы и делаем? — лукаво подмигивала ему Ната.

Он не мог не согласиться. Они действительно проводили все время вместе, и это до чертиков нравилось Славе.

Наташа была с ним во время процедур и перевязок, ходила на занятия по лечебной гимнастике, когда Святославу разрешили ту посещать.

Когда, через три дня после операции, его перевели из реанимации, она попросила Дениса привезти ее электронную книгу. И поскольку, делать сам Слава все равно почти ничего не мог, только лежал на животе, чтобы дать возможность хоть немного затянуться ране, Наташа начала читать ему вслух.

Телевизор, как они выяснили, просто напросто раздражал Святослава.