Прибалтийский плацдарм (1939-1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря - Михаил Мельтюхов

14 июня адъютант заместителя наркома обороны командарма 2-го ранга А.Д. Локтионова полковник Кузнецов направил начальнику Артиллерийского управления генерал-майору артиллерии Г.К. Савченко распоряжение № 6739/с с составленным накануне проектом договора об обмене вооружением с Литвой.

«На основании словесного согласия со стороны Советского Военного Командования относительно обмена 19 пушек русского образца 3 дюймовые, 1902 г., с имеющимися к ним снарядами на равное количество 75-мм пушек французского образца 1897 г. и снарядов, сим предлагается порядок производства этого обмена.

Статья 1-я.

Литовское Военное Командование передает Советскому Военному Командованию 19 пушек русского образца 1902 г., калибра 3” с передками, панорамами, принадлежностями, имеющимися к ним снарядами в общем количестве 36 100 снарядов, из коих 20 440 гранат и 15 660 шрапнелей.

Советское Военное Командование взамен получаемого имущества передает Литовскому Военному Командованию 19 пушек французского образа 1897 года, калибра 75-мм с передками и панорамами к ним, принадлежностями и 36 100 снарядов к ним, из коих 20 440 гранат и 15 660 шрапнелей».

Тактико-технические характеристики передаваемых пушек должны соответствовать приведенным в приложении, обмен производится на складах, где все эти предметы осматриваются двусторонними комиссиями, которые подписывают соответствующие протоколы. Орудия передаются в собранном виде, остальное имущество упаковывается и опечатывается в присутствии приемщиков сторон. В течение 14 дней после приемки грузы прибывают на советско-литовскую границу. Каждая сторона оплачивает движение транспортов по своей территории. На станции Гудогай стороны взаимно проверяют эшелоны и производят обмен военного имущества. Любые возникающие споры передаются на рассмотрение смешанной комиссии[893]. Однако начавшиеся в этот же день события в советско-литовских отношениях сделали все эти переговоры не актуальными.

Таким образом, доступные сегодня советские документы показывают, что в соответствии с заключенными договорами о взаимопомощи СССР в конце 1939 г. вступил в переговоры со странами Прибалтики о закупках ими вооружений и военных материалов. Переговоры носили довольно продолжительный характер, прежде всего потому, что прибалтийские военные комиссии далеко не сразу точно сформулировали свои заказы. Не имея широкого опыта продажи вооружений, советская сторона опасалась, что страны Прибалтики станут дополнительным каналом разведывательных сведений о советской военной технике, и также не спешила с ведением переговоров. Однако доступные документы не подтверждают версию о неком злонамеренном затягивании переговоров Москвой. Шел достаточно напряженный процесс выработки приемлемых для обеих сторон количества, цен и сроков поставки военного имущества. Уже в феврале 1940 г. было реализовано достигнутое советско-эстонское соглашение о поставках артиллерийского имущества. Подписав в марте 1940 г. соответствующие договоры с Эстонией и Латвией, Советский Союз в мае 1940 г. начал выполнять свои обязательства по поставкам вооружений и военного имущества. Однако произошедшее в это же время изменение военно-политической обстановки в Западной Европе сделало эти договоренности не актуальными для СССР.

С октября 1939 г. для стран Прибалтики актуальной проблемой стало нахождение на их территории советских военных баз. Довольно быстро выяснилось, что первоначальные апокалипсические ожидания в связи с вводом советских гарнизонов не подтвердились. Уже 18 ноября Латвийское телеграфное агентство опровергло сообщения финских и скандинавских газет об оккупации Красной армией Даугавпилса, Кулдиги, Айзпуте и других городов Латвии[894]. 28 ноября в ходе совещания послов прибалтийских стран в Париже эстонские дипломаты сообщили, что «русские гарнизоны не вызвали никаких недоразумений и не создали каких-либо затруднений. Кроме того, советские войска в Эстонии платят за товары английскими фунтами и долларами, а это положительно сказывается на финансах в то время, когда в стране не хватает валюты. У латыша также нет никаких неблагоприятных известий о русских»[895].

В этих условиях главной задачей местных властей стало недопущение широкого общения местного населения с советскими военнослужащими и наблюдение за войсками Красной армии. Так, 21 ноября Департамент безопасности Латвии издал директиву, в которой отмечалось, что «в последнее время имели место некоторые случаи, когда наши граждане обращались с разными вопросами к военнослужащим СССР… Такое поведение местных жителей, безусловно, содержит в себе элементы нарушения спокойствия и порядка в стране и может вызвать далеко идущие нежелательные последствия и поэтому категорически недопустимо». Соответственно, начальники районных отделений были обязаны «в будущем строго следить, чтобы нигде и ни при каких обстоятельствах местные граждане… не тревожили и не беспокоили советских воинов различными ненужными вопросами, разговорами или иным образом. В отношении лиц, повинных в указанных действиях, обязываю вас начать строгое следствие, не исключая ареста виновных, причем арестовывать следует тогда, когда советские воины не присутствуют, то есть не видят»[896]. В Литве перед полицией 18 ноября была поставлена задача непрерывно следить за советскими гарнизонами[897]. 4 декабря департамент литовской полиции требовал от каунасского уездного начальника: «Кроме доклада о движении грузовых автомашин и других средств советской армии, по поручению господина министра, прошу следить и сообщать о всей жизни советской армии…»[898].

29 декабря в генеральном штабе латвийской армии военные представители Эстонии, Латвии и Литвы обсудили вопрос о взаимоотношениях с советскими гарнизонами. «Выяснилось, что в целом подразделения СССР пока ведут себя вполне прилично, не проявляют особых тенденций вмешиваться во внутренние дела стран Прибалтики и избегают общения с их гражданами». Все три страны вели переговоры с СССР о регулировании текущих вопросов, связанных с советскими военными базами. При этом Эстония и Латвия отклонили просьбу Москвы о пропуске семей командного состава, сославшись на нехватку жилья, тогда как Литва кое-где уже дала обещание не препятствовать въезду семей. «Стороны признали необходимость немедленно информировать друг друга обо всех новых требованиях СССР, о заключенных договорах и подготовленных проектах соглашений, а также по возможности держаться одинаковой тактики и общей линии»[899].