Джек Ричер, или Дело - Ли Чайлд

На все это мне потребовалось шесть минут и сорок пять секунд.

Возможно, некоторые этапы могли быть более продолжительными, но на общем итоге это практически не сказалось.

Я не поехал туда, где было обнаружено тело Шоны Линдсей — на куче гравия. В этом не было смысла. Это место относилось к совершенно иной категории. Просто двадцатиминутная экскурсия к тому месту. И то, что было там, не соответствовало правилам выполнения подобных дел в спешке. Иными словами, все было проделано при иных обстоятельствах. Никаких компаний. Никаких социальных мероприятий. Масса времени на то, чтобы тайком пробраться по темной грунтовой дороге между кюветами, поворачивая направо и налево, выполнить задуманное, а затем вернуться назад так же медленно, так же осторожно.

Но в том, что Шона Линдсей оказалась на том месте, где ее обнаружили, был один интересный момент, а именно: машина, которая доставила ее туда. Какая машина могла два раза проехать мимо соседних домов, не привлекая к себе внимания и не вызывая никаких комментариев? Какая машина имела право проезжать здесь в это ночное время?

Некоторое время я посидел в «Бьюике», затем, припарковавшись возле кафе, зашел в него, купил новую стопку четвертаков для телефона и набрал номер Нигли. Она оказалась на месте.

— Ты сегодня опоздала на работу, — сказал я.

— Да, но ненадолго, — ответила она. — Я уже полчаса как сижу за своим столом.

— Прости, что заставил тебя ехать на автобусе.

— Не бери в голову, все в порядке, — отмахнулась она.

Нигли с трудом переносила общественный транспорт. Слишком много шансов на нежелательные контакты с людьми.

— Ты получила сообщение от Стэна Лоури? — спросил я.

— Да, и я уже узнала кое-что для тебя.

— За полчаса?

— Это было не трудно. Понимаешь, Пол Эверс умер год назад.

— Отчего?

— Ничего драматического. Он погиб при катастрофе вертолета в Лежене.[60]Об этом писали газеты. Вертолет «Си Хок» потерял лопасть. Погибли два пилота и три пассажира, одним из которых и был Эверс.

— Да, — грустно протянул я. — Тогда начинает работать план «Б». Меня интересует еще одно имя — Элис Бутон, — я продиктовал его по буквам. — Последние пять лет была на гражданке. Уволена из Корпуса по несоответствию, с лишением прав и привилегий. Так что лучше позвони Стэну. Он лучше тебя разбирается с подобными заморочками.

— Единственное, что есть у Лоури и чего нет у меня, — это друг в банке.

— Точно, — подтвердил я. — Вот поэтому ты ему и позвони. В корпорациях больше нас знают о гражданских.

— А зачем тебе это?

— Проверяю одну историю.

— Да нет, ты, похоже, хватаешься за соломинку. Вот чем ты в действительности занимаешься.

— Ты так думаешь?

— Элизабет Деверо — та еще птичка. На ней пробы ставить негде, Ричер.

— Ты видела ее документы?

— Только копии.

— Но в таком случае, как этот, ты должна бросить жребий.

— В каком смысле?

— А в таком: может быть, она сделала это, а может быть, и нет. Мы пока не знаем истины.

— Мы знаем, Ричер.

— Но не наверняка.

— Как хорошо, что у тебя нет машины, — сказала Нигли.

Закончив разговор, я повесил трубку, но прежде, чем успел отойти на шаг от стены, зазвонил телефон, и я узнал первую хорошую новость за весь день.

Это был Мунро, и звонил он для того, чтобы сообщить мне о том, что он уже выпил чашку кофе. Или, если говорить по делу, он хотел сообщить мне о своем разговоре со стюардом, который принес ему ту самую чашку кофе. Разговор касался намеченного на сегодняшний день торжества. По словам Мунро, стюард предвидел большую суматоху и оживление еще до наступления ужина, но не позже, потому что городские бары будут пустовать весь вечер; в последний свой визит на базу сенатор пригласил всех в город, в бар «Браннанс», поскольку для политика такого ранга это выглядит более достойным; без сомнения, старик и сейчас поступит таким же образом.

— Ну что ж, — сказал я. — Это даже к лучшему. Райли, в конце концов, сам придет ко мне. Вместе с папашей. А во сколько заканчивается ужин?

— По словам стюарда, ужин должен завершиться к восьми часам.

— Ну что ж, — снова сказал я. — Уверен, что отец с сыном уедут с базы вместе. Я хотел бы, чтобы вы не спускали с них глаз, с того момента, как они проедут через ворота. Но чтобы это не бросалось в глаза. Вы сможете это сделать?

— А вы сами смогли бы?

— Возможно.

— Так что заставляет вас думать, что мне это не под силу?

— Я думаю, это все природный скептицизм, — ответил я. — Но что бы там ни было, будьте начеку до восьми часов вечера и звоните по этому телефону сразу, как только у вас появятся для меня новости. Я буду в течение дня время от времени появляться в этом кафе.

— Договорились, — ответил майор. — Ну, пока. Но увидите вы меня или нет — это уже вопрос другого порядка.

Закончив разговор с Мунро, я попросил официантку отвечать по телефону и, если будут спрашивать меня, записывать имя звонившего на дощечке для записи заказов. Теперь оставалось только ждать. Ждать информации — и окончательного разъяснения дела при встрече лицом к лицу с противниками. Отойдя на обочину Мейн-стрит, я остановился, подставив лицо солнцу. На другой стороне улицы мужчина-продавец из магазина рубашек стоял в точно такой же позе. У него был перерыв, и он вышел глотнуть воздуха. Слева от меня два старика сидели на скамейке возле входа в аптеку; четыре руки опирались на две трости, каждая из которых была зажата между двумя коленями. Если не считать нас четверых, город был совершенно пустынным. Ни суеты, ни спешки, ни суматохи, ни движения транспорта.

Все спокойно.

Пока не появилась группа тупиц из Келхэма.

Их было четверо. Как я предположил, это была келхэмская доморощенная версия ведомства по связям с Сенатом, готовящая почву, как передовая группа спецслужб обычно готовит почву перед визитом президента. Они возникли из створа аллеи, из-за спин двух сидящих на скамейке стариков. По моим соображениям, они только что навестили братьев Браннанов, предупредив о том, что намечено в их баре на сегодняшний вечер. Может быть, дело даже дошло до выставления авансового счета. В этом случае я мысленно пожелал братьям Браннанам самой большой удачи. Я знал, что получение оплаты по счету, выставленному любому сенатскому комитету, — это долгая и мучительная процедура.

Все четверо келхэмских посланников были офицерами. Два лейтенанта, капитан и подполковник. Подполковник был упитанным сверх меры и выглядел примерно на пятьдесят. Он принадлежал к той категории офицерского состава, на которых форма выглядит смешно и нелепо. Такие обычно похожи на штатских, пришедших на костюмированный бал-маскарад. Остановившись на обочине, он упер костяшки пальцев в бока и осмотрелся вокруг. Увидел меня. Я тоже был в походной форме. Судя по внешнему виду, я был для них одним из своих. Чуть повернув голову набок, он через плечо обратился к лейтенанту, стоявшему позади него. Расстояние между нами было слишком большим, чтобы я мог услышать его голос, но я смог прочитать по губам то, что он сказал. Он сказал: Передай этому человеку, чтобы он ускоренным маршем уносил отсюда прочь свою задницу. Я подумал, что он захочет узнать, почему я еще не отбыл в расположение базы и не подготовил себя на все сто процентов к участию в предстоящем торжестве.