The Founding of Modern States New Edition - Richard Franklin Bensel

Volk. В результате большая часть столкновений между нацистскими и коммунистическими военизированными формированиями происходила в рабочих районах промышленных городов.

Военизированные формирования, задействованные в политике Веймарской республики, как правило, были наиболее жестокими и эффективными в прямой зависимости от целостности и радикальности того нового основания, которое они хотели придать немецкому государству. Так, коммунисты и национал-социалисты смогли создать небольшие армии, предназначенные, по сути, для осуществления рабочей революции и реализации расовой судьбы немецкого народа. Националисты имели несколько менее эффективную силу в виде Штальхельма, поскольку их приверженность монархии или авторитарному правлению была менее полной. Хотя Штальхельм был хорошо вооружен и дисциплинирован, у него не было четко сформулированного политического проекта, который он мог бы продвигать. Социал-демократы организовали Рейхсбаннер, но их приверженность парламентской демократии сильно компрометировала их мнимую поддержку марксистской революции. Таким образом, Рейхсбаннер оказался защитником Веймарской республики - проекта, который был явно несовместим с уличным насилием и даже если бы он был, то не разжег бы жажду крови социал-демократов.

 

А буржуазные партии центра имели лишь символические организации или не имели их вовсе.

Все крупные политические партии имели символы и ритуалы, отличавшие их от других. Но ни одна из них не была так богата ими, как нацисты. Наиболее важным и распространенным символом был крючковатый крест или свастика, который мог использоваться отдельно или изображаться в белом круге, означавшем национализм, на красном фоне, означавшем социализм. Хотя историческое происхождение свастики неизвестно, к моменту принятия ее на вооружение Национал-социалистической партией она стала символизировать превосходство немецкой расы, имея при этом ярко выраженный националистический и антисемитский подтекст. Свастику часто прикрепляли к штандартам и несли массово, когда члены партии в униформе маршировали по улицам. Кроме того, нацисты публично демонстрировали свою преданность партии и вождю с помощью жестко вытянутого, наклоненного вверх нацистского приветствия, часто сопровождаемого словами "Хайль, Гитлер!". Нацистские символы и ритуальные формы часто заимствовались из тех, что ранее использовались фолькистскими группами, христианскими церквями и итальянским фашистским движением при Муссолини. Но их сочетание и интенсивность чувств, которые они вызывали, были уникальными. Как отмечает Вольфрам Ветте, их воздействие "способствовало отстранению интеллекта и освобождению эмоций", особенно в условиях высоко ритуализированной обстановки, в которой партия представляла своих ораторов.

 

В начале массового собрания штурмовики выполняли строевой шаг со знаменами, военной музыкой и барабанной дробью, выстраивались со свастикой и штандартами в "почетный караул". Затем исполнялись боевые песни, чтобы настроить публику на нужный лад перед появлением оратора. Когда он появлялся, часто после нескольких часов ожидания, напряжение снималось бурными криками "Зиг хайль".

Если бы эффект был менее драматичным, все это можно было бы списать на пропаганду, на политическое зрелище, сравнимое с факельными шествиями в США XIX века. Но воздействие было гораздо более мощным и настолько оторвало новообращенных партийцев от прозаической реальности, что "они перестали жить в [обычном немецком] обществе, а видели себя лишь одновременными разрушителями старого и строителями нового".

 

В качестве средства распространения нацистских убеждений ничто не могло сравниться с массовым собранием, на котором народ был символически и виртуально представлен огромным количеством людей. Собравшись в присутствии партийной символики и персонала, оратор обращался к самому низкому общему знаменателю, разделяемому аудиторией. Эти призывы вызывали в памяти общие чувства и судьбы, связывавшие Volk, и для многих немцев нацистская речь означала открытие новой, трансцендентной идентичности, которая приводила к тривиальности их собственной эгоистичной жизни. В качестве пропагандистской техники большинство нацистских речей были неизбежно простыми, поскольку в них снова и снова повторялись одни и те же антисемитские, националистические, антибольшевистские тропы. Такое повторение не только подчеркивало основные темы партии, но и позволяло избежать поднятия вопросов, которые могли бы разделить аудиторию по традиционным политическим линиям. Сам Гитлер строил свои речи как обращение к людям, которые чувствовали себя социально изолированными и одинокими, предлагая им, по его собственным словам, картина великого сообщества, которая оказывает на большинство людей укрепляющее и ободряющее воздействие... Если, выйдя из магазина или огромного завода, где он чувствует себя очень маленьким, он впервые попадает в огромное собрание и видит вокруг себя тысячи и тысячи людей, придерживающихся тех же взглядов; Если в процессе поиска своего пути его захватывает сила массового внушения, исходящая от воодушевления и энтузиазма трех или четырех тысяч других людей, среди которых он оказался; если явный успех и единодушие тысяч убеждают его в истинности и справедливости нового учения и впервые вызывают в его сознании сомнения в истинности мнений, которых придерживаются себя до сих пор - тогда он подчиняется мистическому очарованию того, что мы называем массовым внушением.

 

Несмотря на то что эти пропагандистские приемы могут показаться малопригодными для создания революции, массовая идеология, на которой основываются государства, никогда не бывает очень сложной. В результате нацистская ссылка на историческую судьбу Volk и производная концепция Вождя оказались более чем достаточными для основания Третьего рейха.

 

Основание третьего рейха

 

В последние три года Веймарской республики демократические выборы в рейхстаг сочетались с назначением канцлеров и кабинетов, не имевших парламентского большинства (и потому управлявшихся, при содействии Гинденбурга, в основном президентскими указами). Последний кабинет, поддерживаемый парламентским большинством, ушел в отставку 27 марта 1930 г. Поскольку сформировать правительство большинства из имеющихся материалов не представлялось возможным, президент Гинденбург назначил канцлером Генриха Брюнинга, одного из лидеров партии "Центр". 16 июля 1930 г. правительство Брюнинга было распущено подавляющим большинством голосов рейхстага (256 против 193). После этого Брюнинг объявил чрезвычайное положение, сославшись на статью 48 Веймарской конституции и приняв президентский указ. Разочарование в расколотом рейхстаге также заставило Брюнинга назначить новые парламентские выборы. Национал-социалисты ошеломили Германию, набрав более 18% голосов и став второй по численности партией (после социал-демократов). С этого момента выборы в рейхстаг стали рассматриваться как "бросок костей", в результате которого нацисты могли прийти к власти, не вступая в парламентскую коалицию. Социал-демократы, в частности, но не только они, особенно настороженно относились к такой возможности и прагматично соглашались на квазиавторитарное правление националистических правых, чтобы не допустить прихода нацистов к власти.

 

Основные события, предшествовавшие назначению Гитлера канцлером Веймарской республики:

1930: 27 марта. Кабинет "Большой коалиции" уходит в отставку. Президент Гинденбург назначает канцлером Генриха Брюнинга. Это первое из трех правительств, не получивших большинства в рейхстаге.

1930: 14 сентября. Нацисты получают 107 мест на выборах в Рейхстаг и становятся второй по численности политической партией.

1931: Февраль-октябрь. Рейхстаг объявляет перерыв в работе, поскольку ход заседаний стал настолько хаотичным, что ни одно законодательное дело не могло быть рассмотрено.

быть проведена.

1931: Март.