Отбор против любви - Александр Верт

– Подумаем об этом позже, сейчас у меня голова кругом от нее, сам же знаешь, что о демонессах мы очень мало знаем.

Гарпий кивнул.

– Кстати, о том, что мы не знаем…

Он сделал вдох и замялся, сомневаясь, что об этом стоит говорить.

– Что? – тут же, хмурясь, спросил Маркус. – Говори.

– Помнишь, фантом Дер-Кареда, исчезая, ударил меня хвостом?

– Да, я еще волновался, что это могло быть заклинание. На удар это было не похоже.

– Это, видимо, и было заклинание. У меня в том месте появился знак.

– Показывай, – строго сказал Маркус, тут же извлекая из кармана пиджака лупу с какими-то насечками.

– Это просто круг. Думаю, ты по-прежнему не поймешь, что это значит. Пометил меня, как собственность, – спокойно сообщил Гарпий, но встал, вытянул из штанов рубашку и показал обожженный бок, где застыл идеально ровный круг, диаметром не больше дюйма.

Маркус со свойственной ему внимательностью осмотрел его через лупу, пытаясь найти хоть какую-то неровность, но, так и не заметив ее, выдохнул.

– Мы действительно ничего толком не знаем о магии демонов, но фантом твоего отца доказывает ее существование, – сказал он, хмурясь. – А это очень похоже на основу печати.

– Да, только какой и зачем, – вздохнул Гарпий. – Я ничего не почувствовал. Альбера просто увидела, но мне казалось, что тебе стоит знать.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Маркус. – Если что-то изменится, сообщи. Не надо ждать, когда я приеду, есть же камни связи.

Гарпий только улыбнулся. Ему эти штуковины очень не нравились, и пользоваться ими ему совсем не хотелось.

– А еще бери Альберу, заглядывайте к нам, пока мы опять куда-нибудь не уехали.

– Завтра придем, – пообещал Гарпий и, наконец, взял свою чашку.

Они еще долго болтали о пустяках. Маркус время от времени вспоминал истории своих путешествий, Гарпий рассказывал о своей учебе, а потом снимал со шкафа Биатрис, которая запрыгнула туда как кошка, а слезть уже боялась. Из-за этого инцидента пришлось погрозить кулаком Гидену, напугавшему ее, а тот даже извинился, признав, что он не хотел. Демонесса нравилась ему как сестричка, и с ней он явно мог дурачиться, как ребенок, что обоих более чем устраивало.

Пообещав, что придет завтра с Альберой, Гарпий ушел, зная, что вечером в доме наверняка будут гости. Они появлялись каждый вечер на чай и мирную беседу. Это утешало и спасало Альберу, а Гарпия ничуть не смущала компания Рана, Девила и Лира. По традиции он забегал в лавку недалеко от дома и покупал Альбере сушеных фруктов в шоколаде. Их упаковывали в коробку, и он шел с ней, заранее зная, что она все равно им обрадуется, словно впервые. Вместо цветов он приносил ей угощения, чтобы она знала, что он думает о ней.

Подойдя к забору, он замер у резной калитки, наблюдая за светловолосой магессой. Она гладила листья на тоненькой веточке молодой яблоньки и что-то ей шептала. Короткие пряди волос выбились из ее косы, и ветер ласково трепал их, прикасаясь к ее щеке и шее. Вчерашняя аристократка в простом ситцевом платьице с передником работала в саду, не переставая улыбаться.

Гарпию казалось, что она лучится счастьем, и оттого ему хотелось любоваться ею вечно, но она снова уловила его взгляд, обернулась и босыми ногами поспешила к нему по траве, чтобы буквально прыгнуть в крепкие объятья и поцеловать его в щеку.

В этот момент обоих накрыло ощущение полноты и целостности своего бытия, тревоги отступали и становилось очевидно, что ничто и никогда уже не разлучит их.

Эдерью сидел в своем кабинете и смотрел на письмо, лежавшее на столе. Его дочь снова отправила конверт обратно, не распечатав. Маленькая записка, написанная прямо под несломленной восковой печатью, гласила:

«Не стоит сюда писать. Читать я ничего не стану».

Не узнать почерк дочери Эдерью не мог. Все было очевидно. Заявив, что она больше не Эндер-Ви, Альбера не шутила, а значит и слухи о ее намерении стать женой бывшего раба вряд ли были ложны. Это выводило Эдерью из себя. Как новый глава рода, он был уверен, что просто обязан взять все под контроль, но вокруг все лишь рассыпалось. Жена ушла. Бесполезные младшие дети не могли стать настоящими наследниками. Никто не воспринимал Эдерью всерьез, разве что Грос по-прежнему подчинялся тому, кто платит, потому, швырнув на пол кристалл, Эдерью замер, вздернув нос к потолку.

Ночь за окном его не смущала. Он знал, что начальник стражи явится, и это забавляло его.

Грос опустился на одно колено, тихо зайдя в комнату.

– Бери стражу, мы идем в Нижний дом.

– Сейчас? – удивился Грос, не поднимая головы. – Это не может подождать до утра?

– Жечь костры лучше ночью! – рыкнул Эдерью и тут же стиснул зубы, понимая, что это походило скорее на оправдание, чем на утверждение собственной власти.

– Как прикажете. Я люблю жечь и разрушать, – с довольным оскалом сообщил Грос, поднимаясь на ноги.

Он с восторгом проводил Эдерью по темным коридорам, вышел в сад и со смехом поджег белое, сияющее во тьме дерево. Эверот вспыхнул. Золотое пламя побелело и стало с треском пожирать ветки, листья, цветы…

С языками пламени в черное ночное небо срывались последние сияющие лепестки и превращались в прах.

Старая монета удачи прижалась к одному из корней, он сильнее сжал ее и устремился вниз. Дерево пыталось спасти часть себя, отдавая пламени крепкий ствол.

Хохот слышался даже под землей…

***

Гарпий вскочил среди ночи, чувствуя в голове странный жар. Все тело бил озноб. Что-то в груди сжималось, а бок нестерпимо жгло. Что ему снилось, он не помнил.

Круг, оставленный Дер-Каредом, сиял алым и дрожал, словно его грани отражали волны, бегущие по окружности.

Все началось, и тонкая женская рука, робко ложащаяся на плечо, не могла ничего изменить. Нижний мир требовал свое…