Однажды я выберу тебя - Эмма Скотт
Шрифт:
Интервал:
Я рухнул в ближайшее кресло. Ноги перестали слушаться. Я не мог выдавить из себя ни слова.
– Я сообщил ФБР, что нанял Нидлера, дабы он забрал моего сына на полгода на Аляску. В разгар зимы. На Рождество. Мне пришлось признаться, что я не знал всех подробностей содеянного с тобой. Но, когда ты вернулся, тебе пришлось лечь в больницу. Я рассказал им, что ты подхватил воспаление легких, и как кричал, не позволяя никому к себе прикоснуться. – Он сглотнул. – Я вынужден был сказать им, что сын пытался навредить себе, потому что больше не хотел жить.
Лишь три года терапии удерживали меня, не позволяя выскочить из комнаты. Я слушал, следуя за нитью отцовского рассказа до самого конца, каким бы он ни оказался. Напуганный до смерти и в то же время полный надежды. Даже здесь и сейчас.
– Я все рассказал ФБР, и агенты взирали на меня, как на полное ничтожество. Никто прежде так на меня не смотрел. – Он сухо усмехнулся. – Вроде того, как ты сейчас глядишь на меня.
– Зачем ты мне об этом рассказываешь? И почему в вечер накануне свадьбы? Для чего пришел сюда и ворошишь все те ужасы?
– Я хотел, чтобы ты знал…
– Что ты помог его поймать? Хочешь, чтобы я сказал «спасибо»? Выписал благодарность? Вручил медаль? Или желаешь сесть за стол?
– Я рассказал тебе, – проговорил отец, понизив голос, – потому что хотел, чтоб ты знал – я помог посадить его за решетку. Хоть как-то попытался исправить ошибку. Стремился поступить так, как ты с нашей фирмой. Ущерб уже нанесен, но больше он никому не причинит вреда. Вот что я хотел сказать.
– Ну, – проговорил я, крепко стиснув руки. – Ты все сказал. Так что… спасибо за это.
На какое-то время повисло молчание, потом отец заерзал в кресле.
– Я слышал твою речь, – произнес он. – И слова Макса. Я чувствовал, словно в той комнате находилась твоя мать. Она напоминала Макса. Не желала грандиозной вечеринки в честь свадьбы, просто хотела отпраздновать наш союз. Я же походил на тебя. Меня не волновали способы, но я был готов дать ей все. Я так ее любил. Очень сильно. – Он тяжело вздохнул. – И она любила вас, тебя и Эдди. Не думаю, что она одобрила бы мои поступки. То, как я решал проблемы. Я сделал все, что мог, чтобы упрятать Брауна за решетку, не только ради себя, тебя или тех парней. И для нее тоже. Чтобы оправдаться перед ней. Сайлас, она бы никогда не позволила подобному случиться с тобой.
Стиснув зубы, я пытался подавить волну скорби. Ради нее. Себя. Даже ради отца.
– Когда она умерла, моя жизнь развалилась на части, – продолжал отец. – Я не мог ее контролировать. Поэтому пытался вернуть все обратно, сделать так, как было раньше. Вновь собрать жизнь воедино. Чтобы больше не случилось ничего плохого. А страдали от этого вы с братом.
– Ну да, можно и так сказать, – сердито произнес я.
– Я не знаю, как это работает. Не понимаю, как все происходит между двумя мужчинами или двумя женщинами. Мне кажется, это противоречит естественным желаниям человечества. Не стану говорить, что я полностью смирился, но…
– Но, – зло проговорил я.
– Но я провел последние три года один в большом доме, а потом пришел сюда, чтобы поговорить с тобой и… – он неопределенно махнул в сторону столовой. – В этих людях столько тепла. За тем столом. Они все счастливы за вас с Максом, и это кажется так просто. Радоваться более естественно, чем цепляться за ненависть. В этом весь смысл, правда? Может и в самом деле ненормально ненавидеть кого-то за то, что не имеет к тебе никакого отношения. За различия или предпочтения, которые не разделяешь. Что скажешь?
– Для меня все это оказалось немножко сложнее, папа. С тех пор, как мне исполнилось семнадцать.
– Понимаю. Я просто хотел, чтоб ты знал – теперь в мире стало чуть меньше ненависти. Вот что я пришел сказать. Вечером накануне свадьбы.
Он сложил руки на коленях. Я сидел неподвижно, не зная, что говорить, чувствовать или думать. И мне вспомнились слова, что однажды произнес Макс, имея в виду собственного отца. Они проникли мне в сердце, спокойно дрейфуя над бушующим в нем морем смятения.
«Прощение нужно не тому, кого ты прощаешь. Оно для тебя. Чтобы сбросить с себя ношу и двигаться дальше».
– Можешь позвать медбрата?
Слова отца вырвали меня из мыслей, и я направился к двери. Жестом пригласил парня войти. Я чувствовал себя так, словно очутился во сне, существовал за пределами тела. А вокруг столпились тысячи эмоций, и все они боролись за внимание.
Вошел медбрат и, взявшись за кресло, повез отца к выходу.
– Подожди.
Я услышал, как слово слетело с моих губ. Он остановился.
– Я не… не знаю, что будет дальше.
– Я поеду домой, – проговорил Эдвард. – Не стану еще больше портить вам ужин. Завтра ты вступишь в брак и отправишься в свадебное путешествие, а когда вернешься… Может, мы сумеем поговорить. – Какое-то время он изучал меня, во взгляде льдисто-голубых глаз светилась мягкость, которой я давно уже не видел. – Ты хороший парень, Сайлас. Я знаю, что какая-то часть тебя борется со всем, что я на тебя вывалил. И ты споришь сам с собой, пытаясь понять. Свадебное приглашение, что ты мне прислал, – простая формальность, или ты и правда хочешь, чтобы я приехал?
– Я… – я сглотнул. – Черт, папа…
– Нет, – проговорил он. – Я не заслужил права приходить. И здесь мне появляться не следовало. Это слишком эгоистично. Когда ты вернешься, может, вы с Максом придете на ужин?
В этот момент в дверях появился Макс, переводя взгляд с меня на отца.
– Все в порядке? – тихо спросил он, но в голосе его слышалось предупреждение.
– Я уже ухожу, – произнес Эдвард. – Привез подарок. – Он указал на сверток на столе, затем взглянул на Макса. – Поздравляю, Максимилиан. Уверен, это будет прекрасная церемония.
Макс моргнул и посмотрел ему вслед, потом метнулся ко мне.
– Ты в порядке?
– Думаю, да. – Я покачал головой и изумленно рассмеялся. – Не идеально. Но… лучше. Я чувствую себя лучше. Как-то легче.
Все еще настороженный, Макс кивнул.
– Ладно. Хочешь поговорить об этом? Или вернемся к ужину? Все, что пожелаешь.
– Я хочу открыть этот подарок.
Макс снова кивнул и подал мне сверток. Я разорвал бумагу и увидел мамин портрет. Написанную маслом картину, что висела над пианино в гостиной поместья.
– Боже… – Глаза наполнились слезами, в горле встал ком. – Она была так прекрасна, правда?
– Она и сейчас прекрасна, – проговорил Макс.
– Ты бы ей понравился.
Я услышал сопение и поднял взгляд. Макс торопливо вытирал глаза.
Он заметил, что я пристально смотрю на него, и усмехнулся.
– Ладно, согласен, мы оба болваны.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!