Не убоюсь зла - Роберт Хайнлайн

(Босс, осторожно! Десять к одному, что на раскладушке будет спать не Джо.) (Конечно. Я буду. Что я, совсем дура?) (К сожалению, именно так и думаю. Босс, вы прелесть, но здравый смысл едва удерживает вас от лифтов, что уж говорить о постелях?) (Раз Джо пригласил меня позировать, я буду позировать! Попросит что-нибудь еще – и на то соглашусь!)

(Так я и думала.) (Юнис, Джо не хочет меня. Теперь Джиджи – его женщина.) (Ладно, близняшка. Но когда я последний раз слышала от вас, что брак – это еще не смерть?)

Джо Бранка счел дело решенным; раскладушки его не интересовали.

– Натиралась маслом после душа? – Он провел пальцем под левой грудью Джоан. – Нет. Джиджи!

– Уже бегу! – Джиджи метнулась в ванную и принесла бутылочку оливкового масла. – Ланолин тоже подходит, – сказала она Джоан, – но лучше я буду пахнуть салатом, чем овцой. Джо, ты мажь спереди, а я ногами займусь. Потом мы сбрызнем тебя с ног до головы и вытрем все, что кожа не впитает. Так, в труднодоступных местах осталась красная краска, но масло и с этим справится. Джоан, моя кожа заметно похорошела с тех пор, как мной занялся Джо.

– Джиджи, у тебя прекрасная кожа.

– Джо за этим неусыпно следит. Теперь протрем.

– Не три слишком сильно, – предупредил Джо. – Мне нужен блеск на снимках.

– Не тереть сильно, поняла. Мне тоже намазаться?

– Да.

– Будет сделано, маэстро. Джоан, перед сном вытремся насухо, если не слишком устанем. Впрочем, простыни у нас одноразовые. Джо, может, расскажешь рабыням о мотиве картины?

– Конечно. Нужно перевоплощение. Сыграть лесби.

– А?! Джоан нельзя в таком участвовать!

– Бунт на корабле? Я не рисую комиксы. Картину можно будет хоть в церкви вешать, но символизм должен быть такой, чтобы старая буч захотела отвалить за нее миллион. Но… Джоан Юнис, я могу изменить твое лицо, если скажешь. – Джо глянул встревоженно.

– Джо, рисуй как хочешь. Я буду очень гордиться, если кто-нибудь узнает на твоей картине меня.

– Ладно. – Джо Бранка быстро соорудил невысокий помост из ящиков и досок, разбросал по нему подушки и накрыл сверху рваной плотной тканью. – Вот ваш трон. Джиджи, ты первая. Джиджи – буч, Джоан – фем.

Он бесцеремонно, словно мясник – куски мяса, расположил их на троне. Джиджи опиралась на подушки, обнимая Джоан и глядя той прямо в глаза. Джоан служила фиговым листком для Джиджи; для нее самой роль фигового листка выполняло левое колено. Затем Джо положил правую руку Джиджи под левую грудь Джоан, так чтобы она не держала ее, а лишь касалась. Отошел на шаг, скривился.

Шагнул обратно, немного поменял композицию – Джоан даже не поняла, что именно изменилось. Очевидно, Джо остался доволен. Он подправил подушки, чтобы натурщицам не надо было сильно напрягаться.

Чуть ниже их Джо поставил блюдо, наклонив его с тщательной небрежностью.

– Греческая лира, – объяснил он. – Название: «Билитис поет». Песня только умолкла, ласки еще не начались. Золотые мгновения до.

Он внимательно присмотрелся и вновь скорчил гримасу:

– Джоан Юнис, ты беременна?

Джоан опешила:

– Заметно? Я ни унции не прибавила в весе.

(Стереть, заменить. Девятнадцать унций.) (Да, но это ведь незаметно. Если не считать сегодняшней пиццы, я соблюдаю диету Роберто. Сама знаешь.)

Джо помотал головой:

– По фигуре не заметно. Джоан Юнис, ты счастлива?

– Джо, ужасно счастлива. Но я пока никому не говорила.

– Не волнуйся, Джиджи не проболтается. – Он блаженно улыбнулся, и Джоан вдруг поняла, какой он красавец. – Главное, что ты счастлива. Счастлива мама, счастлив малыш. Беременные телки выглядят иначе. Лучше. Кожа лоснится, мышцы крепнут, мешки под глазами разглаживаются. Все тело словно наливается. Это можно заметить, но не каждый поймет, в чем дело. Классно, что ты мне сегодня позируешь. Заодно решилась загадка.

– Какая, Джо?

(Юнис, он не огорчится?) (Ничуть, близняшка. Джо любит детей, если только ему самому не нужно с ними возиться. Он рад за вас и даже не думает гадать, как и от кого вы забеременели. И он не черствый; будь вы бедны, взял бы вас к себе и пытался бы кормить вас и ребенка, даже не спрашивая, от кого тот. Для него мир устроен просто.)

– Головоломка. Ты выглядишь как Юнис – а как же еще? – но лучше. Это невозможно. Теперь понимаю. Любая телка выглядит лучше, когда беременна.

– Джо, по-твоему, на восьмом или девятом месяце женщины тоже красивые?

– Еще бы! – Джо искренне удивился вопросу. – Даже красивее! Здоровая счастливая телка на сносях – что лучше? Суперсимвол всего. А теперь заткнись. Работа.

– Джо, последний вопрос. Ты напишешь меня, когда я стану размером с дом? На девятом месяце? Можно с фотографии; я вряд ли смогу долго позировать.

Он довольно улыбнулся:

– А то! Не упущу такой случай. Обычно телки стесняются. Все, тишина. Ты должна выглядеть эротично, так что думай эротично. Не играй, будь естественной. Потной, страстной. Джиджи поможет. Нетерпеливой, но одновременно робкой. Девственницей. Джиджи, а ты будь просто страстной. Жадной, но в мыслях, не в действиях. Не выражай это на лице, просто думай об этом.

Джо поправил лампы, покосился на натурщиц, снова подрегулировал лампы, провел по правому плечу и груди Джиджи масляной тряпкой:

– Вот так! Соски вверх. Джоан Юнис, сделай так, чтобы они торчали. Думай о мужчинах, не о Джиджи.

– Я ей помогу, – сказала Джиджи. – Милая, послушай. – Она принялась во всех подробностях рассказывать Джоан, что древнегреческая лесбиянка сделала бы с беспомощной девственницей.

Грудь Джоан налилась так, что ей стало больно. Облизнув губы, она уставилась на Джиджи, даже не замечая, что их фотографируют.

– Перерыв, – объявил Джо. – Слезайте, на сегодня все. Хорошо вышло.

Джоан выпрямилась и взглянула на часы:

– Ничего себе! Уже дрозды!

– Пора в кровать, – согласился Джо. – Завтра продолжим.

Джиджи сказала:

– Пойду помою посуду. Джо, достань раскладушку.

– Я помою, – сказала Джоан.

– Я буду мыть, а ты вытирай.

Когда они закончили, Джо уже вовсю храпел на раскладушке.

– С какой стороны любишь спать? – спросила Джиджи.

– Все равно.

– Залезай.

Когда Джоан проснулась, ее голова лежала на плече Джиджи. Джиджи смотрела на нее, и Джоан сразу вспомнила, где находится. Зевнув, она сказала:

– Доброе утро, милая. Сейчас ведь утро? Где Джо?