Книга воздуха и теней - Майкл Грубер

Он замолчал и отпил глоток пива. Глаза у него увлажнились, и я горячо пожелал ему не сломаться из-за бедного Эндрю. Я и сам хлебнул пива — уже третью пинту.

— Это трудно описать. Состояние маниакальное и одновременно испуганное. С ним приехала молодая женщина, и он настоял, чтобы она остановилась у нас в доме, хотя поблизости есть множество вполне приличных отелей.

— Кэролайн Ролли, — сказал Крозетти.

— Да, кажется, так ее звали. Она помогала ему в каких-то исследованиях…

— Он не говорил, что за исследования?

— Нет. Только сказал, что это самая важная и сенсационная находка во всей истории шекспироведения и о ней нужно помалкивать. Словно я болтун. Так или иначе, они то приезжали, то уезжали. У него, казалось, было много денег, он нанял автомобиль, пропадал по нескольку дней и возвращался в оживленном настроении. Сказал лишь, что устанавливает подлинность некой рукописи и хочет сохранить в тайне, чем он занимается. Вроде бы для этого он и таскал за собой мисс Ролли. Насколько мне удалось понять, они подтвердили подлинность рукописи с помощью каких-то технических средств, после чего отбыли в Уорвикшир.

— Куда именно в Уорвикшир, вам известно? — спросил я.

— Да, я случайно наткнулся на оставленные мисс Ролли бумаги, из которых следовало, что они посещали Дарден-холл. Эндрю вернулся один и казался сильно расстроенным и испуганным. Я спросил его о мисс Ролли, но он отделался отговорками: якобы она где-то там занимается исследованиями. Я ни на миг ему не поверил и подумал, что они поссорились. В любом случае, он совершенно изменился. Он настоял, чтобы занавески на окнах постоянно были задернуты, и ночью расхаживал по дому с кочергой и свечой, заглядывая во все углы. Я умолял его рассказать, в чем проблема, но он ответил, что лучше мне ничего не знать.

Крозетти стал допытываться у Марча, что за бумаги оставила Ролли. Как ему кажется, вернулась ли она в Штаты вместе с Булстроудом? Марч не знал, и на этом наш разговор практически закончился. Мы заверили профессора, что непременно переправим ему личные вещи Булстроуда, что мисс Пинг вплотную занимается завещанием покойного (конечно, не упоминая о пропаже рукописи), и ушли.

Когда мы сели в автомобиль, возникло небольшое разногласие насчет дальнейших действий. Пол считал, что нужно придерживаться первоначального плана и идти по следам Булстроуда, то есть поехать в Уорвикшир и посетить Дарден-холл. Крозетти возражал: похоже, Булстроуд ничего там не нашел, и с какой стати мы рассчитываем добиться большего, чем эксперт? Он предпочел бы остаться, обследовать дом Марча и Булстроуда и поискать «бумаги», о которых упоминал Марч. Я заметил, что его, похоже, гораздо больше интересует местонахождение мисс Ролли, чем Объекта. Он ответил, что Ролли — источник, ключ и двигатель этого дела. Найдите Ролли, и вы получите полную информацию об Объекте. В том числе, скорее всего, и похищенную «решетку». Мы несколько минут перекидывали эту кость туда и обратно, причем я раздражался все сильнее (поскольку не сомневался, что «решетку» похитила лже-Миранда). Наконец Браун напомнил, что наши преследователи сейчас наверняка курсируют по окрестностям, расспрашивая, не видел ли кто-нибудь наш «мерседес», а поскольку такие машины не часто встречаются на здешних дорогах, то противник очень скоро снова сядет нам на хвост.

Пол предложил Крозетти вернуться в гостиницу и попросить у Марча разрешения изучить бумаги; остановиться он может в одном из тех самых «вполне приличных отелей». Марч не возражал, и мы оставили Крозетти с ним. Я испытал чувство облегчения, поскольку этот человек по-прежнему раздражал меня. Я сказал об этом Полу, и он спросил: почему? На него Крозетти произвел впечатление сдержанного и спокойного человека. Пока мы ехали на север, этот парень произнес не больше нескольких слов.

— Не нравится он мне, — ответил я. — Типичный мелкий позер. Киносценарист, господи! Абсолютно не заслуживает доверия. О чем я думал, когда приглашал его ехать с нами?

— Ты должен обращать внимание на людей, раздражающих тебя, — сказал Пол.

— Как прикажешь это понимать?

— Думаю, ты и сам знаешь, — произнес он мерзким самоуверенным тоном, к которому иногда прибегал; словно голос с небес.

— Не знаю. Я сказал бы, если бы знал. Или на тебя уже снизошел дар читать мысли?

— Хм-м-м… тебе не приходит в голову мысль о другом мелком позере, только не киносценаристе, а актере? Вот только у этого последнего была не такая счастливая семья, как у Крозетти, не такая любящая мамочка, не такой героический папочка…

— По-твоему, я завидую ему? Я похож на него?

— Ты когда-то решил, что лучше действовать наверняка, и поступил на юридический факультет вместо того, чтобы попробовать заняться тем, чего на самом деле хотел. И вот теперь ты видишь парня из хорошей любящей семьи, имеющего мужество следовать за своей мечтой…

— Это ни в какие ворота не лезет.

— К тому же ты фактически обвинил его в попытке соблазнить твою жену. Более того — ты подталкивал его к этому. Прямо перед тем, как устроил погром в баре отеля и уложил бармена в больницу.

— Не делал я ничего подобного! — невольно вырвалось у меня.

— Знаю, знаю, ты уверен, что не делал, но в действительности еще как делал. Бывало у тебя когда-нибудь прежде столь сильное похмелье?

— Ох, спасибо! Уверен, в подвале твоей церкви собираются «анонимные алкоголики», и мне там самое место.

— Нет, я не думаю, что ты пьяница. По крайней мере, пока. Хотя три пинты крепкого английского пива — многовато для середины дня.

— Я человек крупный, — сказал я слегка неуверенно, поскольку фрагменты ужасных воспоминаний начали возвращаться ко мне.

Обычно я не напиваюсь… А-а, черт с ним.

В Дарден-холл мы приехали около четырех. Небо набухло влагой, удивительно короткий для осени день почти подошел к концу, и фары нашей машины высвечивали кучи листьев на подъездной дороге. Дарден-холл недавно перешел под юрисдикцию Национального треста по охране памятников. После смерти последнего барона Рита в 1999 году в здании начали реставрацию и пока не открыли его для публичного обозрения. Мы заранее позвонили и договорились о встрече с хранительницей музея — мисс Рэндольф.

Дом осыпался и шел трещинами, напоминая фильмы ужасов, время суток и погода добавляли сходства. Средняя часть здания относилась к началу семнадцатого столетия, два флигеля — к георгианской эпохе, фасад украшали викторианские безделушки. Перед домом мы встретили рабочего на крошечном тракторе, и он направил нас к двери, что была когда-то входом для слуг. На наш стук ответила крепкая женщина сильно за сорок, типичная англичанка, в очках с половинками стекол, в твидовой юбке и двух кардиганах — последнее весьма предусмотрительно с ее стороны, поскольку в доме стоял такой холод, что от дыхания шел пар. Самоотверженно жужжал маленький электрический камин, но, очевидно, толку от него было мало. Это кабинет бывшего дворецкого, объяснила она, единственная обитаемая комната в доме и ее штаб-квартира. Она спросила, чем может помочь нам, и я ответил: