Демон пробуждается - Роберт Энтони Сальваторе

— Но я не знаю ничего, — раздраженно ответил Эвелин.

— Тогда расскажи обо всех своих подозрениях, — настаивал Элбрайн. — Если он захватил твою подругу, тебе и впрямь понадобится моя помощь. И я могу оказать ее, но только если ты будешь откровенен со мной.

Эвелин обрадованно кивнул. Элбрайн поднялся и пошел по тропе, монах следом за ним.

— Я даже не знаю, как тебя зовут, — заметил он, хотя помнил, как Белстер назвал юношу.

— Я — Эл… — машинально начал было Элбрайн, но осекся и пристально посмотрел на монаха — первого человека, который сам обратился к нему за помощью. — Я — Полуночник.

Эвелин удивленно вскинул бровь, но никаких вопросов задавать не стал. Раз этот человек хочет, чтобы его называли таким странным прозвищем, он имеет на это право. По дороге в Дундалис монах рассказал о своих подозрениях относительно того, что церковь Абеля может преследовать его. И услышал естественный вопрос — почему Санта-Мир-Абель хочет найти его? У Эвелина не было ни времени, ни желания пускаться во все подробности событий, которые заставили его покинуть аббатство. В конце концов, он совершил убийство и кражу; как к этому отнесется Элбрайн? Тот, однако, не стал вдаваться в детали, удовлетворившись самым общим ответом. Так или иначе, на данный момент важнее всего было исчезновение женщины, которую, скорее всего, захватил человек, и без объяснений монаха показавшийся Элбрайну опасным.

Поиски начались сразу же. Элбрайн пытался отыскать хоть какой-то след молодой женщины, а Эвелин расспрашивал Белстера и его клиентов, не видел ли кто-нибудь из них незнакомца сегодня.

Уже в сумерках, вернувшись в свою комнату, Эвелин обнаружил пришпиленную к постели записку. Очень короткую, но подтверждающую его худшие опасения. Если Эвелин хочет спасти свою подругу, он должен в одиночку отправиться на холм над долиной и ждать в указанном месте.

Он показал записку Элбрайну в общей комнате «Унылой Шейлы», где они сидели, не обращая внимания на насмешливые замечания в свой адрес.

— Ну так пошли, — тут же заявил Элбрайн.

— И ты со мной? — спросил монах. Юноша кивнул. — Но там сказано, что я должен быть один.

— Для нашего врага ты и будешь один, — успокоил его Элбрайн.

Эвелин вспомнил, как он блуждал по лесу, а юноша, оказывается, сидел у него за спиной, на расстоянии всего нескольких футов, — и поверил ему.

Они вышли из гостиницы.

Весь день монах таскал с собой сумку с камнями, но сейчас, по какому-то наитию, прихватил с собой лишь графит, гематит и малахит, а остальные спрятал в потайное место у корней дерева. Если он возьмет с собой всё и таинственному незнакомцу удастся завладеть камнями, у Эвелина не будет возможности торговаться, спасая себя и, главное, его дорогую Джилл!

Эвелин остановился в указанном месте — в футах двадцати ниже гребня холма, на почти голом пятачке, где росла лишь одинокая раскидистая сосна. Долго ждать ему не пришлось.

— Вижу, ты решил последовать моим указаниям, — прозвучал из темноты голос, который Эвелин не мог не узнать. — Отлично.

Квинтал! Это Квинтал, без сомнения! Возникло ощущение, будто сейчас под Эвелином разверзнется земля и поглотит его — и он почти хотел этого. Орден преследует его, и в мире нет такого потаенного уголка и такой густой тени, где бы он мог укрыться.

— А я было подумал, что у вора и убийцы не достанет чести прийти, чтобы вызволить свою подругу, — продолжал голос. Нервничая, Эвелин оглянулся по сторонам, недоумевая, где Элбрайн. Слышал ли он эти слова? И что теперь думает о человеке, которому собирается помочь? — Она у меня. Пошли.

Напоминание о Джилл подогрело мужество Эвелина. Может, церковь Абеля и расправится с ним, но они не должны причинить вреда Джилл. Сжимая пальцами графит, он двинулся в направлении голоса и вскоре увидел темный провал пещеры и смутно различимую человеческую фигуру внутри. Когда Эвелин вошел, она отступила в глубину и исчезла, будто растаяла. На первый взгляд пещера состояла из одного помещения — хотя, скорее всего, это было не так — по размерам больше, чем его комната в «Унылой Шейле».

Стоя в дальнем конце тускло освещенной пещеры, Квинтал с помощью кремня и огнива разжигал укрепленный на стене факел. Как только свет вспыхнул и упал на лицо человека, которого Эвелин знал на протяжении стольких лет, с которым вместе проделал долгое путешествие на Пиманиникуит и обратно, сердце беглого монаха сжалось. Воспоминания нахлынули на него — о том славном времени, когда он имел дом, товарищей и, главное, веру; когда занимался с магистром Джоджонахом, изучая камни, составляя карты, постигая таинства магии.

Но тут же пришли и другие воспоминания: гибель Таграйна, мальчика, имевшего глупость поплыть к острову Пиманиникуит, экипажа «Бегущего», Дансалли и Сигертона.

— Квинтал… — пробормотал Эвелин.

— Больше не Квинтал, — ответил монах.

— Что тебе нужно?

У Эвелина мелькнула шальная мысль, что Квинтал тоже сбежал из аббатства.

— Я — Карающий Брат, — резко ответил тот. — Меня послали вернуть украденное, — Квинтал усмехнулся. — Я едва узнал тебя, толстяк. Ты всегда пренебрегал физическими упражнениями.

Что правда, то правда. Эвелин приобрел массу дурных привычек — пил слишком много, ел слишком много; а что касается физических упражнений, то к числу их можно было отнести лишь драки, которые он время от времени затевал.

— Неужели ты надеялся, что все сойдет тебе с рук? — продолжал Карающий Брат. — Что можно убить магистра Санта-Мир-Абель, украсть целое сокровище, а потом свободно разгуливать до конца своих дней?

— Но ведь произошло многое такое…

— Ничего больше не произошло! — рявкнул Квинтал. — Ничего, кроме твоего падения, мой бывший брат. Тебя ждет преисподняя. Мне поручено забрать у тебя камни…

— И мою жизнь, — добавил Эвелин.

— И твою жизнь, — холодно согласился Карающий Брат. — Ты подписал себе смертный приговор, сбросив со стены магистра Сигертона.

— Я подписал себе смертный приговор, отказавшись принять то, во что превратился Орден!

— Молчать! — приказал Карающий Брат. — Ты обречен, и никакие объяснения этого не изменят. Если вернешь камни и примешь свою судьбу без сопротивления, я отпущу женщину. Даю слово.

Эвелин усмехнулся.

— Твое слово стоит не больше, чем слово господ, которым ты служишь. Помнишь, как вы усыпили бдительность моряков, подсунув им иллюзию золота, а затем уничтожили корабль?

Выражение лица Квинтала — человека, устремленного к единой цели и на этом пути не знающего ни колебаний, ни сомнений — подсказало Эвелину, что все эти рассуждения и впрямь не имеют никакого смысла. У него оставалось два выхода: поверить Квинталу или сражаться.

Нет, он не мог ему поверить! Получив камни, Квинтал, без сомнения, убьет его; а потом убьет и Джилл, чтобы не оставлять свидетеля. Он вынул из кармана руку с зажатым в ней графитом и вытянул ее в сторону Квинтала.