Избранное - Леонид Караханович Гурунц

мы видели всадника, мчавшегося в село. Сдается мне, недобрые вести он привез хмбапету.

Сухой треск аиста заглушил голос Седрака. Но мы бы расслышали, даже если бы с горы летел водопад. Вот это новости!

Через минуту мы расстались с Седраком. Треск аиста, а может, призывная его песня провожали нас до самой гончарной, где ждало нас не очень веселое объяснение со стариками по поводу отлучки.

А вот наконец и вечер. Напрасно Мариам-баджи говорит о соли. Мы и без нее знаем все, что произошло в этот день. А произошло вот что: карательный отряд папахоносцев, следовавший в соседнее село для водворения порядка, по дороге был внезапно атакован партизанами и разбит наголову.

Прискакавший всадник, которого мы увидели с нашей башни, был единственным, кому удалось унести ноги.

Интересно все-таки, с чем пришла Мариам-баджи?

Но мне надо уходить. Недосуг мне слушать разные побасенки. Мать сидит у очага с накинутым на плечи платком. В руках у нее вязанье. Сказать ли матери о поручении Седрака?

Как жаль, что я не посоветовался с ним!

Улучив момент, я ускользнул из дому.

Вначале все шло так, как мы предполагали. Вечер был тихий, безветренный. Собака Аки-ами, подняв вверх морду, выла на весь Нгер. Мы с Васаком вышли на край села. Вот и тропинка гончаров. Издали мы увидели Карабеда. С винтовкой под мышкой он ходил вдоль мастерских. Мы разошлись с Васаком. Он должен спуститься незаметно в ущелье и выйти к кузнице кружным путем, я же — дождаться Карабеда у села, где начинается тропинка, и любой ценой задержать его, пока Васак выкопает инструменты. Вот заломленная папаха Карабеда промелькнула возле мастерской Савада и скрылась за углом тропинки. Через минуту-другую она должна вынырнуть у мастерской Наби. Сердце мое сжалось. В голове смешались все задуманные планы. Мне казалось, что я не найду слов, чтобы заговорить с Карабедом, буду волноваться и он разгадает наш замысел. Я поминутно ощупываю карманы.

— Что ты торчишь здесь? Уже стемнело, а ты таращишь глаза по сторонам, как безумный?

Я обернулся на голос. Передо мной стоит Мариам-баджи.

— Да постой, у тебя карманы пухлые! Что ты тут затеваешь?

Она бесцеремонно ощупала карманы. В это время из-за угла вынырнула фигура Карабеда. Он направлялся к нам.

— Уйдите, Мариам-баджи, — растерявшись, взмолился я, — мне нужно с Карабедом перекинуться словом…

— Да о чем ты будешь говорить, Арсен? Человек на службе. И все с ним как будто переговорено. Его мысли на десять лет наперед известны.

Мариам-баджи выразительно посмотрела на меня. Старое, морщинистое лицо ее скривилось.

— Хочешь смазать Карабеда? — догадалась она. Покосившись на мои карманы, покачала головой: — Ненадежный ход. Теперь Карабеда одной рукой не возьмешь… — Приблизив ко мне лицо, Мариам-баджи быстро зашептала: — Беги, куда тебе нужно, сынок, а поговорить с Карабедом — моя забота. Только яички выложи. Глотку Карабеду смажу. Падок он до еды.

Дрожащими от волнения руками я извлек из карманов все шесть яиц. Мариам-баджи не одобряла моего волнения.

— Ну беги! Да не трясись, мужчина! — шепнула она мне вслед.

Голова Карабеда уже выплывала из-за высокого придорожного тына, когда я тихо исчез, пробираясь по едва заметной тропинке кружным путем к кузнице Кара Герасима.

Дойдя до поворота, я обернулся. А вдруг Карабед не пожелает разговаривать с Мариам-баджи? Но нет, куда там! Смотрите, смотрите, Карабед топает за ней, удаляясь от тропинки!

Васак уже откопал инструменты. Мы мигом положили их в мешок. Даже кувалду положили. Схватив мешок с двух сторон, мы потащили его в сторону башни, в условленное место, где ждал нас Седрак.

Мешок был тяжелый. Нести его, схватив за концы, было неудобно. Руки немели.

Дорога все время шла в гору.

Бешено колотилось сердце, но мы преодолели весь путь не передохнув ни минуты.

Вот и заветный куст. Опустив перед Седраком мешок, мы прислушались. Вокруг по-прежнему было тихо. Только одинокая кукушка выводила где-то свое неизменное «ку-ку».

Я честно рассказал, как все произошло. Седрак внимательно слушал.

— Вам повезло, ребята, — проронил он и, посмотрев в мою сторону, продолжал, нахмурившись: — Твой дед, уста Оан, сказал бы: «Чтобы дело шло на лад, сперва ищи подступы к нему». У него нашлась бы и другая поговорка: «Прежде чем войти, обдумай, как выйти». — Седрак укоризненно покачал головой, но потом, смягчившись, добавил: — На ошибках учатся. В другой раз так опрометчиво не поступайте. В нашем деле каждая ошибка может стоить головы.

Седрак встал, крепко пожал нам руки, закинул мешок за спину.

— А насчет Карабеда не беспокойтесь, — бросил он, улыбаясь. — Вы его не встретите на обратном пути. Кого-кого, а Мариам-баджи я знаю: не скоро он освободится от нее.

Когда я пришел, в доме еще горел огонь. В окно было видно, как при тусклом свете коптилки спицы мелькают перед самым лицом матери. Я долго стоял на улице, прежде чем войти. Мне казалось, я поступил неправильно, не сказав ничего матери. Завтра она обнаружит пропажу яиц. Что я отвечу, если она спросит?

Но мать не спросила о яйцах ни назавтра, ни на другой день. Как будто их и не было. Вообще мама в последнее время не расспрашивала меня ни о чем. Зато дед не скупился на слова. Поглядывая в мою сторону, он говаривал:

— Я еще не так стар, чтобы не отличить худое семя от доброго.

После разгрома карательного отряда в братстве только и разговоров было, что о Шаэне. Но посмотрите, как они говорят, эти взрослые: хоть бы раз заикнулись о его делах!

Мкртич вспомнил, как угольщик однажды ночевал у него. Хосров заметил, что угольщик был на славу. Апету тоже было что вспомнить, не говоря уже о деде, который мог больше всех рассказать о Шаэне.

А мы? Кому-кому, а нам лучше знать, какой он угольщик!

Сказать, что я нашел в его мешках, когда однажды полез в них за углем? Или об инструментах? Нет, никому ни слова не скажу. Вот они, взрослые, а послушайте, о чем они втихомолку беседуют. О чем угодно, но только не о том, что говорил им Шаэн с глазу на глаз. Все хитрят. Зачем же мне быть простачком? Молчу. Не узнаете и вы от меня ни того, что говорил мне Саша, сын Шаэна, в лесу, ни того, что подслушали мы с Аво однажды, прильнув снаружи к двери. А письмо, что принес канатоходец? А рассказ деда Аракела, как Шаэн вызволил его из беды? И про Седрака не скажу. Думаете, не знаю, что люди Шаэна к вам заглядывают? Или не знаю о