Королева эльфов. Зловещее пророчество - Бернхард Хеннен

— Разбитые мечи героев. Их полно в большом холле крепости. Вообще-то они были зазубрены и перестали быть острыми, ведь столько времени прошло. Но эта пирамида вбирает в себя магическую силу долины. Здесь действуют странные заклинания. Даже спустя столько лет я не все их понимаю. Если сюда принести тупой клинок, то через некоторое время он снова станет острым. Не спрашивай, почему так. Осколок, который ты держишь в руках, единственный в своем роде. Это звездная руда, упавшая в пустыне. Эльфийские кузнецы создали когда-то из нее чудесный меч.

— Те мертвые, что наверху… Кто напал на них?

— В этом я тоже не уверена. Но похоже, что эльфы-драконники сражались друг с другом.

— Почему?

Она развела руками.

— Я могу отвечать на вопросы живых. Но не мертвых.

Фальрах поднял обломки. С одной стороны на стали был выгравирован причудливый круг. Другая сторона была чистой.

— Почему ты велела мне опустить руки в этот мешок?

— Потому что я Фирац из народа газала. Мои пророчества настолько точны, что их опасается даже правительница Альвенмарка. Некоторые примитивные лесные и луговые ведьмы используют мешочки с костями и выдают себя за прорицательниц. Это то же самое, что в ясный солнечный день смотреть на тихий пруд под неправильным утлом. Можно увидеть собственное отражение. Или, точнее, будучи мнимой видящей, — проекцию собственных ожиданий. Но дна водоема… его не видно. То, что они ищут, скрыто под отражением.

Я придерживаюсь мнения, что можно видеть глубже и яснее, если пользоваться фокусом, связанным с тем, чью судьбу хочешь узнать. Ты Фальрах, игрок и известный полководец. Ты застрял в теле Олловейна, мастера меча королевы. Мечи — это твоя судьба. Поэтому ты должен был опустить руки в этот мешок.

— Мечи — это моя судьба, — негромко повторил он, глядя на осколок в своей руке. — Чутье подсказывает, что я стану убийцей, если попрошу тебя разрушить пустой сосуд, как ты его называешь.

— Нельзя убить то, что уже мертво. Посмотри на это с другой точки зрения. То, что вырастет в тебе вместо Олловейна, наверняка убьет тебя. В этом не может быть ни малейших сомнений. Неясно только, что это будет за личность. У троллей было несколько впечатляющих имен для мастера меча. Его звали…

Резким движением Фальрах заставил газалу замолчать.

— Это как раз то, чего я не хочу о нем слышать. Думаю, теперь я хорошо понял тебя и твое предостережение. И поскольку мечи — это моя судьба, пусть они и решают мое будущее. — Он поднял осколок. — Если выпадет круг, я встречусь с опасностью в лице вернувшегося Олловейна. А пустая поверхность будет означать, что ты разрушишь пустой сосуд внутри меня, чтобы я жил спокойно, но с нечистой совестью. — Он улыбнулся. — В число моих положительных качеств входит то, что я никогда долго не маюсь нечистой совестью.

Провидица посмотрела на него с непонятным выражением.

Он подбросил осколок, поймал его на лету и положил на внешнюю сторону ладони. Мгновение колебался. Затем убрал руку, но заслонил осколок от взгляда газалы.

— И?

Он бросил обломок старого меча на пол.

— Похоже, мне придется сразиться с Олловейном.

Газала печально посмотрела на эльфа.

— Ты сам выбираешь свою судьбу, не кусок металла. — Она наклонилась, подняла обломок и протянула его Фальраху. — Возьми его, он защитит твою любовь.

Эльф удивленно посмотрел на перепачканную кровью звездную сталь. Носить его в качестве амулета?

— Спасибо тебе за то, что хотела помочь.

— Ты заслужил. Ты не похож на Эмерелль. Хотелось бы мне однажды заслужить любовь такого, как ты. Я уверена, судьба тогда не занесла бы меня сюда.

— Она отпустит тебя. Я с ней поговорю.

Газала одарила его меланхоличной улыбкой.

— Нет, не отпустит. Я знаю, что сейчас ты пойдешь к ней.

Я даже знаю, о чем ты будешь с ней говорить.

Неприятно, когда тебя видят настолько глубоко.

— Зачем ты звала меня, если и так знала, какое решение я приму?

— По двум причинам. У тебя должен быть выбор, и ты должен твердо знать, какие возможности у тебя есть. — Она опустила взгляд.

— А какова вторая причина?

— Совершенно эгоистичная. — Газала смотрела на него странно. Печаль исчезла из ее взгляда. Сейчас прорицательница казалась сдержанной. — Я хотела встретиться с человеком, отдавшим жизнь ради любви. Ты не Олловейн, но тот, кто думает, что ты не рыцарь, не знает тебя.

— Я… — Фальрах смущенно откашлялся. — Тогда я пойду. Я…

— Иди же к ней. Этой ночью ты будешь нужен ей. Ты найдешь ее в старой крепости, в кохмнате ее матери. Там, где лежала моя записка. И еще кое-что. Скажи лутину, что ночью по долине бродят существа, с которыми он наверняка не захочет встречаться. Он у конюшен и размышляет о том, стоит ли присоединиться к пирующим серокожим.

Эльф кивнул. Что сказать еще, он не знал. Фирац отступила на шаг. Фальрах расценил это как требование уйти. Поэтому он повернулся и побрел сквозь темную воду, залившую тронный зал.

— Фальрах!

Он удивленно оглянулся. Газала стояла на краю островка.

Бесконечно одинокая.

— Я знаю, что ты обманул меня. Обломок лежал пустой стороной вверх. Я видящая. И мой дар заключается в том, чтобы знать.

Он откашлялся. Раньше его было сложнее сбить с толку.

— Все уже сказано, Фальрах. Можешь уходить с чистой совестью. Я не рассержена из-за того, что ты солгал. Напротив.

Твоя ложь еще больше расположила меня к тебе. Желаю счастья…

— Ты могла бы пойти со мной.

Она покачала головой.

— Нет. Я не могу. В эту ночь я жду еще одну посетительницу. — Фирац отвернулась.

Фальрах посмотрел, как она опустилась на колени, а затем начала собирать окровавленные обломки мечей. Она уже не смотрела на гостя. И только уходя, он почувствовал ее взгляд на своей спине.

Выйдя из туннеля, он направился по прямой дороге к старой крепости. Прислушивался к весело горланящим серокожим. Вскоре песня джунглей заглушила шум празднества. Он чувствовал себя немного растерянным. Эльф радовался тому, что до крепости далеко. Так можно было еще раз обдумать решение. Он попытался разыграть ситуацию, словно партию в фальрах. Обдумал цель. И все стало как раньше. Он отчетливо увидел перед собой ходы, которые должен сделать.

В этом его дар!

Лутин действительно стоял на дороге перед крепостью и смотрел вниз, в долину.

— Не ходи к серокожим.

— И почему же я не должен этого делать, брат Олловейн? — раздраженно поинтересовался лисьемордый.

Фальрах проигнорировал то, что малыш по-прежнему отказывался называть его настоящим именем.