Наполеон - спаситель России - Андрей Буровский
Шрифт:
Интервал:
А очень часто пленный или беглый ветеран Великой армии был фламандцем или немцем из Гамбурга, который за годы жизни в казарме и свой родной язык подзабыл, и французского толком не выучил, говорил на кошмарном грубом жаргоне, сморкался в два пальца, жрал руками, зато ругался на пяти европейских языках.
Один такой гувернер из шаромыжников, некий Капэ, попал раненым в плен и стал гувернером Миши Лермонтова в имении его бабушки, в Тарханах. О другом таком гувернере из-под забора, некоем мосье Гражане, рассказывает в своих записках русский экономист Юрий Арнольд. Поместье Арнольдов находилось в Могилевской губернии, и в то время не иметь «своего» гувернера из пленных становилось просто неприлично. Гражан был этническим французом, барабанщиком в одном из полков. Воевать он начал еще в 1792 году. За тепло и пищу он готов был учить не то что родному французскому, а хоть марсианскому языку. К 8-летнему воспитаннику Гражан, похоже, искренне привязался: примерно 35 лет, он никогда не имел жены и детей. Мальчик был в восторге от такого дядьки! С утра до вечера он мог рассказывать байки о походах и странах, в которых побывал, учил плавать, жечь костры, разбивать палатку, выбивать на барабане воинские команды! Мальчик обожал дядьку и очень плакал, когда тот в 1818 г. уехал на родину, в свою «прекрасную Францию».
Вот только папенька и маменька относились к отъезду Гражана более сдержанно и особо его не удерживали, потому что французский, которому учил Гражан, был жуткой и грубой смесью языков, солдатским арго. Позже Юра Арнольд поступил в дворянский пансион в Москве, и оказалось, что произносимые им фразы при переводе на русский прозвучат примерно как: «Жрать, засранцы!» или «Ползет, как беременная вошь по дерьму». Пришлось переучиваться. Гражан, конечно, не виноват, он учил воспитанника, чему умел и как умел.
Во время войны из пленных формировали «франко-итальянский» хорватский, «испано-португальский» и прочие легионы. Как у Наполеона воевало 8 тысяч этнических русских из России, так в составе армии Российской империи окончило войну до 7-8 тысяч перебежчиков.
После войны около половины шерамыжников уехала домой. Известна потрясающая история про собачку — белую французскую болонку. Она потерялась в России и через два года пришла домой, в Южную Францию. Ее хозяин был жив и не мог нарадоваться на верное животное. Не очень типичная для Великой армии история со счастливым концом.
Вторая половина шаромыжников навсегда осталась в России. Что характерно — пресса в Европе писала, что пленных удерживают в «дикой России», как рабов. Бурбоны издавали указы за указами, требуя от «сынов Франции» немедленно вернуться в «землю отцов». А они вовсе не рвались.
Были это люди самых разных классов общества, судьбы их складывались различно. Трех ветеранов Наполеона отправили по их собственному желанию на Алтай как «вольных хлебопашцев». Другие записывались в казаки. Краевед Юдин в конце XIX века нашел 49 потомков воинов Великой армии, ставших казаками. Во втором поколении Жандр сделался Жандровым, Биньелон — Беловым, и так далее. Вот немцы фамилий не меняли, дав начало казачьим фамилиям Бергов и Шмидтов.
Некоторые сделали карьеру, вплоть до генералов русской армии. Почему бы и нет?
Последний ветеран Великой армии, ровесник Наполеона, Жан-Батист Савен (1769-1894) умер в Саратове в возрасте 125 лет. Он зарабатывал на жизнь, преподавая французский язык и фехтование в гимназии, потом стал владельцем художественной мастерской. Крупные черты лица, длинная белая борода, спокойное поведение... местные жители принимали его за татарина, он и отвечал по-татарски — этот язык он тоже выучил. На его могиле поставили памятник с надписями по-русски и по-французски: «Последнему ветерану Великой Армии».
Потомки шаромыжников по прямой мужской линии в России и сейчас носят фамилии Машеров, Машанов, Берту, Савари, Симон и так далее. Есть даже Жари — то ли фамилия, то ли предок семьи так выговаривал слово «жрать».
Французская армия и Франция
Кутузов сдал Москву и тем самым сохранил армию. Сохранив армию, он сохранил и Россию.
Наполеон совершил прямо противоположное: он погубил свою армию и тем самым обрек на взятие Париж, и на поражение Францию. Армия была не просто разбита. Она попала в ужасное положение, не снабженная буквально ничем. А Наполеон ее попросту бросил, спасая сам себя и свое окружение. Солдатам он предоставил выбираться из России, как им самим больше нравится.
Иногда пишется, что он старался вывести из России как можно больше своих солдат. Ниоткуда не видно, чтобы он это делал. Наоборот, 26 ноября, при переправе через Березину он прямо отдал приказ: в первую очередь переправлять солдат сильных, здоровых, с оружием. 40 тысяч больных, безоружных солдат фактически обрекали на смерть.
К ночи 27 ноября стали прибывать отставшие отряды, толпы небоеспособных солдат, гражданские с обозами. Наполеон приказал пропускать воинские команды («боеспособные, идущие в строю»), повозки не пропускались (за исключением карет маршалов). В страхе перед казаками у переправы скопились тысячи женщин, детей, раненых и обмороженных, ожидавших разрешения проехать со своими повозками. Их не пускали.
Тактика русской армии была двойственной: Александр I хотел окружить и пленить как можно больше французов. Кутузов, похоже, предпочитал беречь русскую армию и только мешал французам уходить от гибельных окрестностей, ими же разоренных летом. Когда французы пошли по территории Белоруссии, менее разоренной войной, русская армия активизировалась. Например, 16 ноября Чичагов занял Минск, где захватил большие запасы провизии для Наполеона. Минск являлся одним из крупных тыловых пунктов снабжения войск Наполеона, его потеря обрекала на голодную смерть многих, кто иначе мог бы спастись.
21 ноября авангард Чичагова под командованием генерала Ламберта захватил Борисов, где Наполеон планировал переправиться через Березину.
Как именно это происходило, есть много свидетельств одно другого страшнее. «Борисов горел; французы грелись, и даже буквально поджаривались у его пылающих развалин, и умирали со всеми признаками умственного расстройства, богохульствуя и проклиная Наполеона перед смертью. И как им было не проклинать императора Франции, если они со времени ухода с Москвы не ели практически ничего, кроме собственных строевых лошадей, а на каждой русской версте оставалось от 50 до 300 их погибших товарищей, трупы которых местами буквально громоздились друг на друга»[152].
«Тысячи были замерзших и умерших людей, — писал о тех днях А.П. Ермолов. — Нигде не было пристанища; местечки и селения обращены в пепел, и умножавшиеся пленные, все больше больные и раненые, большое число чиновников, должны были ожидать неизбежной смерти. Ежеминутное зрелище страждущего человечества истощало страдание, и само чувство сожаления притупляло»[153].
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!