Демоны Дома Огня - Александра Груздева

Но ему не дали выбрать, кто-то другой решил его судьбу за него. «Пепел розы», кроме того, что был отличным консервантом, помогал душе заново зажить в теле. Давал ощущение «дома», позволял не чувствовать себя чужаком, облаченным в незнакомую плоть.

Когда Ашер открыл глаза, над ним был деревянный потолок, а не выгнутый купол дворца. Он лежал, как жук, перевернутый на горбатую спину. Тело одеревенело, пальцы на руках дрогнули и сжались в кулаки лишь со второй попытки. Ноги лежали мертвыми колодками. Голова едва двигалась на толстой короткой шее.

Он едва смог поднять правую руку на уровень глаз, чтобы рассмотреть ее. Увиденное его не порадовало: распухшие вялые пальцы, синюшная кожа. И это его руки, главный инструмент Первого Стража! Он попытался повернуться на бок и долго с натугой кряхтел, раскачиваясь, чтобы придать телу силу инерции. Свалился на пол. Больно стукнулся носом и лбом. Из носа закапала кровь, на лбу вспухла шишка. Координация движений нулевая. Что уж говорить о даре предвидения!

Сидя на полу, он попытался наладить связь между мозгом и частями тела. Дела пошли. Руки и ноги слушались через раз. Но Ашер знал нехитрый секрет – сила воли поднимает с постели даже паралитиков. Беда в том, что воля бывает недостаточно сильна, но это речь о людях – не о Гильяно.

Ашер отдал телу приказ – и поднялся на ноги. Шатаясь, хватаясь за кровать, за кресло, он двинулся по комнате. Надо было привыкать к новому росту. Раньше он смотрел девушке на портрете прямо в глаза, теперь едва доставал лбом до рамы. Он прижался к теплому дереву: «Здравствуй, Ами».

Портрет он тайком, без спросу вынес из подземной галереи: не мог пережить, что она там среди чужих ей людей, в темноте и сырости. Мягкие складки старомодного платья, длинные, роскошные темные волосы, которые он мог гладить и расчесывать без устали. На руке яркий браслет – единственное напоминание о том, кем она была в прошлой жизни. На пальце обручальное кольцо огранки «ашер».

Над кроватью же висел один из вариантов «Острова мертвых» Бёклина. Ашер подолгу смотрел на эту картину. Когда он приехал в Выборг, чтобы наказать директора интерната за то, что тот покрывал насильников, случайно узнал о настоящем острове мертвых, об острове-некрополе Людвигштайн. Ашер, стоя на берегу, глядя на скалу, последнее прибежище мертвецов, окончательно убедился в том, что не ошибся, он нашел ту, которую искал, свою жену, бессмертную Амриту.

Все-таки в Доме с ним считались. Его комнату воссоздали в прежнем виде. Картины оставили, хотя могли бы снести в галерею или дон Гильяно забрал бы их в свою коллекцию. Бёклина, в принципе, могли повесить где-нибудь в Доме, а портрет Амриты – и вовсе сжечь. Она была для них чужой – зачем хранить о ней воспоминания? Ящики его стола набиты записными книжками. И на каждой странице тоже она, Амрита.

Он выдвинул верхний ящик. Чтобы дотянуться до нижнего, нужно было скрючиться, испытав приступ боли. Негнущимися пальцами вытащил первую попавшуюся книжку. Раскрыл там, где она сама раскрылась, и попробовал читать вслух, нараспев, чтобы восстановить голос и оживить память.

* * *

Марк Вайнер не стал дожидаться конца праздника. Когда взметнулся столб огня, поглощая Лестницу Иакова, он пробрался на галерею второго этажа. Гости стояли, распахнув глаза и рты, и ему удалось ускользнуть незамеченным. Марку нужно было попасть в спальни раньше всех. Он прокрался мимо двери своей спальни и двинулся дальше по галерее, в крыло второго этажа. Там, почти в самом конце, притаилась комната Яна. Марк заранее выяснил ее расположение. Он торопился устроить засаду.

Весь праздничный день Марк Вайнер потратил на поиски подходящего оружия. В голове стучала одна мысль: «Нож. Ты должен добыть нож». Но ничего похожего на нож не попадалось ему на глаза в Доме Гильяно: тяжелый четырехгранный графин с виски, резная хрустальная пепельница – при хорошем замахе проломит череп. На ужине он с сожалением вертел в руке серебряный нож, ловя отсветы ламп в его полированной поверхности. Этой игрушкой даже не ткнешь под ребро.

Но в Белой Зале Марк наблюдал за Яном, и с приливом крови к вискам к нему пришла неожиданная, но простая мысль: «У Яна есть нож». И возможно, нож спрятан в его спальне.

Найти нож, дождаться Яна, а там полностью положиться на Фортуну, призыв к которой все еще звучал у Марка в голове. Он тихонько напевал мотив одного из Гимнов, когда приоткрыл дверь в комнату Яна. Спальни не запирались, но никто посторонний, кроме Служителей, не имел права входить внутрь. В мужских спальнях разрешалось присутствие «гостий», женщин, которых мужчины выбирали на Церемонии приглашения, в женские спальни, кроме хозяек, мог входить лишь дон Гильяно.

Спальня Яна – крохотная, тесная каморка. Марк не поверил своим глазам, что в Доме Гильяно гостей могли селить в углы, поросшие плесенью. Ремонта стены не видели лет двести. Выщербленные половицы, лишаи облупившейся краски на стенах, старый скрипучий шкаф, узкая железная кровать. Марк обыскал комнату, перетряхнул вещи, но ножа так и не нашел. Значит, Ян носит его с собой. Оставалось одно – напасть на брата неожиданно, отобрать оружие, действовать быстро, не задумываясь. Марк оглядел комнату: ни стола, ни стула – здесь даже спрятаться негде. За неимением лучшего укрытия он встал за дверцу шкафа. Мучился и переживал, что в просвете видны ботинки. Успокаивал себя тем, что, возможно, Ян примет их за свои.

Шли минуты, Ян не появлялся. Марк переминался с ноги на ногу. Рискнул выйти из засады, присел на кровать. При малейшем шорохе готов был сорваться с места, чтобы вновь спрятаться. Где-то вдалеке хлопали двери, домочадцы Гильяно расходились по спальням. Марк устал напряженно прислушиваться, расслабился, даже прилег на подушку. И только сейчас почувствовал, как сжатое в пружину тело медленно распрямляется. Болела каждая мышца, каждая косточка, как будто у тебя грипп в начальной стадии, и вирус безжалостно «крутит» суставы. «Перенервничал», – решил Марк.

– Немудрено – покушаться на брата… – отчетливо произнес чей-то холодный безжалостный голос.

Марк с трудом разлепил склеенные дремой веки, но не смог повернуть голову, чтобы выяснить, кто с ним говорит. Голова – свинцовая болванка – продавила жесткую подушку, уютно устроилась во вмятине, ее было не приподнять ни на миллиметр.

– А он сам? Он сам? – возражал кому-то невидимому Марк. – Ян все это начал.

– Ян не в себе. Стоит ли за ним повторять? – резонно возразил голос.

– Но тогда дон Гильяно так и не пригласит меня в кабинет. И не предложит присоединиться к Дому.

– Зачем тебе Дом? – насмешливо спросил голос.

– Дом – единственное, ради чего стоит жить… – начал было Марк, но понял, что голос издевается над ним. Смеется, как и все в этом Доме. Он считает, что Марк не достоин обрести семью, стать частью великого и могущественного клана. Нет, он ему покажет! Марк резко перекатился к краю кровати, сел рывком, до хруста скручивая шейные позвонки, завертел головой. Комнатка маленькая – невидимке не спрятаться. Но обладатель таинственного голоса словно растворился в воздухе. Марк на пробу выкрикнул: «Эй!» Испугался собственного крика, понизил звук до свистящего шепота: «Эй! Где ты?» Тишина наваливалась на него каменноугольными пластами, он чувствовал себя костлявым динозавром, погребенным под культурными слоями тысячелетий. Но он еще поборется за свое существование!