Великие Цезари. Творцы Римской Империи - Александр Петряков

Но вернемся к нашему герою. Мы оставили его возле мыса Акций, где он праздновал победу. Теперь Октавиан становился единственным повелителем великого Рима, и ему предстояло создать властную пирамиду таким образом, чтобы остаться у власти как можно дольше (получилось – на всю оставшуюся жизнь), не оскорбив при этом обычаев и демократических традиций, требовавших ежегодного обновления верховной власти. Но об этом в следующей главе. После победы вновь пришлось вкусить горечь проблем с обычной нехваткой денег и земли для ветеранов своей непомерно разросшейся армии. Размещенные по гарнизонам части, не получившие обещанных наград и жалования, стали бунтовать, и пришлось правителю платить из своего кармана и занимать у друзей и родственников в надежде, что после захвата Египта все вернется сторицей. Земля теперь, во избежание народных волнений, раздавалась ветеранам без конфискаций крестьянских хозяйств и усадеб, как это было после победы над республиканцами.

Тревожно было и в столице. Оставленный здесь на хозяйстве Меценат раскрыл заговор, во главе которого стоял Марк Лепид, сын отрешенного от власти триумвира и великого понтифика. Его привезли в Акций, где, несмотря на уговоры и мольбы несчастного отца, Лепиду-младшему приказали уйти из жизни, а его жена покончила с собой весьма экзотическим способом – проглотила угли.

На месте славной морской победы, точнее, на холме, там, где располагался лагерь, Октавиан распорядился основать новый город и назвать его Никополь, то есть город Победы.

Затем победитель отправился в Грецию, где, как сообщает Светоний, он был посвящен в тайны Элевсинских мистерий. Афины, еще совсем недавно с пышными почестями встречавшие Антония и Клеопатру, склонили голову перед молодым и удачливым Цезарем. Наступала зима, и поэтому он не стал преследовать беглецов. Ему надо было решить массу дипломатических и государственных задач в связи с восточными делами. Вотчина Антония теперь досталась ему, и ее следовало изучить и наладить отношения с царями, правителями и наместниками, подготовив, таким образом, надежные тылы перед последней схваткой с противником. Практически всю зиму он просидел на острове Самос, том самом, где совсем недавно бушевали оргии обреченных врагов. Там же он в четвертый раз вступил в должность консула. Его сотоварищем стал Марк Лициний Красс, сын триумвира, бесславно погибшего во время парфянского похода в пятьдесят третьем году.

Укрывшиеся в Александрии побежденные супруги слали к победителю гонцов с письмами, предлагая свои условия капитуляции. Клеопатра готова была отречься от престола в пользу своих детей, а Антоний просил всего лишь позволения жить в Афинах или Египте в качестве частного лица. Бросившего свою армию полководца Август не удостоил ответом, а Клеопатре сообщил, что подумает о ее дальнейшей судьбе лишь тогда, когда она отречется от власти. Надо сказать, его письма были полны угроз и не содержали в себе обычных дипломатических любезностей. В секретном же послании обещал сохранить ей власть, если она избавится от Антония. Царица предложила тогда большой выкуп, а Антоний взывал к давней дружбе, напоминал об общих интрижках с женщинами, всячески заискивал и даже обещал покончить с собой, если Октавиан оставит власть над Египтом Клеопатре. И в качестве жертвы выслал ему Публия Туруллия, одного из убийц Цезаря. Тот был незамедлительно казнен, но никакого ответа от победителя Антоний не получил. Тогда поверженный полководец прислал своего старшего сына Антилла, который привез большое количество золота, однако и это не побудило Октавиана дать какой-нибудь ответ. В то же время его беспокоила судьба несметной царской казны и храмовых сокровищ. Он не хотел, чтобы золото исчезло, если супруги ударятся в бегство, поэтому он выслал к египетскому двору своего человека, который начал тайные переговоры с Клеопатрой, в которых, как сообщают источники, хитрый Октавиан даже предлагал себя в любовники египетской царице. Узнавший об этих переговорах Антоний пришел в бешенство, приказал высечь несчастного посланника и отправил его к врагу. В это время Антонию исполнялось пятьдесят три года, и Клеопатра использовала это для примирения с мужем и устроила грандиозный пир. Это был последний день рождения, который отмечал легендарный римлянин.

С наступлением весны, а она в тех краях наступает уже в феврале, Октавиан приступил к исполнению последнего акта в трагедии Антония и Клеопатры. Из Италии, куда он вынужден был приплыть с Самоса, чтобы хоть частично деньгами, а в основном посулами усмирить солдат, он отправился через Малую Азию, Сирию и Палестину в сторону Египта. В то же время легионы из Киренаики под командованием Корнелия Галла также двинулись к Египту и заняли пограничный с Ливией город Паретоний. Антоний ринулся туда, чтобы попытаться их задержать и даже договориться о переходе на свою сторону, ведь ранее они подчинялись ему. Но ничего из этого не вышло: флот, вошедший в городскую гавань, был уничтожен, а полководец, сбежавший с поля боя при Акции, у прежних своих воинов уже не пользовался никаким авторитетом. К тому же пришла дурная весть: Октавиан захватил Пелузий, ворота в Александрию. Причем бескровно: начальник гарнизона Селевк сдал город без боя. Говорят, что он это сделал по тайному приказу Клеопатры. И это вполне возможно. Она хотела жить и царствовать, и прекрасно помнила, что Октавиан обещал ее пощадить, если она не будет вести против него военных действий. Когда же приехавший Антоний призвал ее к ответу, она выдала ему на расправу жену и детей Селевка, тем самым пытаясь доказать свое неучастие в позорной сдаче Пелузия.

Итак, войска Октавиана беспрепятственно подошли к Александрии. Настало время последних сцен исторической драмы. Антоний, как смертельно раненный зверь, с остатками верных ему войск ринулся в бой, и ему даже удалось отогнать противника в лагерь. Он был счастлив в тот момент, и прямо в доспехах вошел во дворец в сопровождении солдата, который доблестно сражался и тут же получил в награду от царицы позолоченный панцирь. Правда, солдат этот той же ночью перебежал в лагерь противника. Всем было ясно, что положение Антония теперь уже полностью безнадежно.

Но он, вдохновленный временным успехом, вдруг поверил в свое спасение и грядущую победу. К нему вернулись энергия и азарт. Он даже послал Октавиану вызов на поединок, но тот ему ответил, что у Антония и без того много путей к смерти. В лагере молодого Цезаря стали находить листовки с обещанием каждому по шести тысяч сестерциев, кто перейдет на его сторону. Сумма для солдата большая, и, возможно, нашлись бы желающие подзаработать, но наш герой собрал войско и публично прочел прокламацию. Вспомним теперь, что делали с вражескими листовками в более поздние времена. Их выискивали по полям, собирали и уничтожали, за прочтение вражеской пропаганды грозило жестокое наказание, вплоть до смертной казни, как это было в недавнюю Великую Отечественную войну. Но Октавиан был великолепным психологом, знал, что незапретный плод сладким не бывает. Теперь этой бумажке, которую он прочел с нужными интонациями, грош цена, и недаром солдаты встретили приманку Антония грубыми ругательствами и смехом. К тому же, повторим, всякий легионер прекрасно видел, что у запертого в Александрии противника не осталось никаких реальных шансов на победу.

Первого августа тридцатого года Антоний решил дать бой, и на холмах перед городом верные ему войска выглядели внушительно, но полководец знал, что численное преимущество противника слишком велико, и рассчитывал прежде на свою эскадру, которая под дружные крики гребцов двигалась навстречу вражескому флоту. Но вдруг весла гребцов застыли в воздухе, что означало капитуляцию. Флот предал Антония так же, как он предал его при Акции. Верные ему легионеры тоже отказались драться.