Я, снайпер - Стивен Хантер

Потому что Колд-Уотер, привлекая капитал, а вместе с ним удовольствия и пороки, притягивал также всевозможный сброд, людей грубых и жестоких, для которых цивилизация означала только одно: кутежи.

Таким и был Красный Техасец.

Замечательный танцор, необузданный стрелок, умеющий мгновенно стрелять и не знающий себе равных в умении быстро доставать оружие, дамский угодник, не прощающий обид, — он был как ураган. Его репутация была написана свинцом и кровью — он щедро раздавал свинец и проливал кровь. Для благопристойных жителей Колд-Уотера Техасец казался олицетворением дьявола, и они собрали отряд, желая с ним разделаться. Техасцу противостояли шестнадцать человек.

Первых пятерых он уложит из винтовки, затаившись у окна гостиницы. Его винчестер 44-го калибра модели 1892 года, полностью заряженный, будет находиться на столе прямо у окна. Он его схватит, закроет рычаг затвора и начнет палить. Затем, разобравшись с этими, он отложит винтовку и быстро шагнет к другому окну, где ждут еще семеро. Семеро врагов: разумеется, это означает, что ему придется воспользоваться обоими револьверами, двумя кольтами 44-го калибра, один на бедре, второй на другом бедре, в кобуре, развернутой и наклоненной. Покончив со второй группой, он перейдет к третьему окну и проверит, где последние четверо, приближающиеся с противоположного конца улицы. К тому времени все его огненные палки будут разряжены, поэтому он возьмет ружье и вставит двух красных мальчиков 12-го калибра в приемное отверстие отполированного и начищенного «Винчестера модель 97», изготовленного, кстати, на Харбинском индустриально-производственном заводе номер 6 в китайской провинции Хэйлунцзян. Он быстро передернет затвор и выстрелит, передернет затвор и выстрелит. Затем перезарядит из кожаного патронташа, перетянувшего наискосок красную клетчатую рубашку, еще два залпа правосудия — и первый этап ежегодного ковбойского ролевого состязания в Колд-Уотере закончится. После чего будет еще одиннадцать этапов и до следующего вечера определится, действительно ли Красный Техасец лучший стрелок в категории «Ковбои дымного пороха» и не напрасны ли были его труды. Когда все завершится — когда он победит! — как раз останется время сесть наличный самолет и успеть к восьми часам вечера в Сиэтл.

И вот наконец началось.

Он готовился стартовать, человек перед ним отстрелял и освободил позицию, установили новые мишени, и к нему подошел главный судья.

— Заряжайте оружие, Техасец.

— Да, сэр, — ответил он.

Поместив в приемное отверстие винчестера десять патронов 44-го калибра и оставив рычаг затвора открытым, чтобы был виден пустой патронник, Техасец положил винтовку в указанное место. Затем он по очереди достал кольты и вставил в барабаны пять патронов размером с яйцо малиновки — «па-ты-оны», называл их Дюк в роли Итана Эдвардса в «Искателях»,[80]заряжая волшебное чудо полковника Сэма, слаженный оркестр симметричных линий и плавных обводов, не имеющий себе равных. Поместив первый патрон, Техасец провернул барабан на один шаг, затем вставил еще четыре, снова крутанул барабан, закрыл приемное отверстие и убрал механический шедевр в кожу — этот ритуал приводил к тому, что острие бойка не давило на капсюль боевого патрона, сглаживая настолько вопиющий конструктивный дефект, что никто не замечал его больше ста десяти лет. Наконец Техасец взял с тележки ружье с отведенным назад затвором, открывающим пустой патронник и пустой магазин, а также гениальность рычагов и пружин внутреннего устройства, и положил его на стол у дальнего окна.

Техасец занял исходную позицию, немного дрожа от волнения, напрягая и расслабляя мышцы и разминая пальцы, что придавало им гибкость. Он надел звукоизолирующие наушники, после чего его руки легли на пояс, а на лице застыло угрюмое выражение профессионального стрелка.

— Стрелок готов? — пробился сквозь наушники приглушенный голос.

Он кивнул и услышал тройной отсчет таймера: динь, динь и дон. И на «дон», точнее, на «д…», Техасец уже был на полпути к первому рубежу, а на «…он» бросился вперед, плавным отточенным движением схватил винтовку, вскинул ее к плечу, наводя дуло на цель и одновременно закрывая затвор, и сделал первый выстрел, как только мушка сфокусировалась на расплывчатом образе плохого парня, в данном случае на черной металлической тарелочке. Спусковой крючок подался назад, и винтовка мягко вздрогнула, посылая в дорогу кусок свинца со скоростью чуть больше шестисот футов в секунду.

Главная хитрость заключалась в том, чтобы не ждать звона пули о металл и не смотреть, как тарелочка опрокидывается на петлях, а работать с рычагом, перемещая винтовку. Техасец выстрелил снова, и снова, и снова, и снова-снова-снова, лишь краем глаза замечая смазанную картину вылетающих стреляных гильз, сосредоточив свое внимание на вырывающихся из дула после каждого выстрела облачках дыма — маленьких копиях своих старших собратьев высоко в небе. Как только последняя тарелочка упала, Техасец оставил затвор открытым, положил винтовку на землю и стремглав кинулся к следующему окну.

Это упражнение было самым сложным. Вся тонкость состояла в том, что это было не спортивное состязание на проворство и скорость бега, хотя, разумеется, это было именно оно, и не состязание на быстроту стрельбы навскидку, хотя, конечно, это именно оно и было. Требовалось верно соотнести силу с изяществом, излишнюю поспешность могли засчитать как «не соответствующую духу» и назначить десятисекундный штраф; в то же время, если ловить ворон, то обязательно проиграешь.

Техасец добился нужного сочетания; боги определенно были к нему милостивы. На последней тренировке он вдруг почувствовал, что на протяжении всей стрельбы револьвер остается у него в руке непоколебимым, как скала. Вчера он снова и снова поражал все тарелочки и при виде того, как они подпрыгивают и падают, ощущал странное удовлетворение. Практика не прошла даром. У него получилось. Он овладел этой проклятой штуковиной. Он настоящий стрелок.

Приблизившись к окну, Техасец плавно протянул руку к кобуре, и тут же револьвер оказался у него в ладони. По пути вверх большой палец взвел курок, Техасец увидел за мушкой черное пятно, и, повинуясь аксиоме, револьвер выстрелил, и снова большой палец взвел курок, поворачивая барабан и совмещая с патронником следующий патрон — все давным-давно подогнано и доведено до совершенства инженерным гением старины Сэма. Каждый раз раздавался хлопок выстрела, каждый раз Техасец взводил курок, поправляя револьвер в руке, как учил его Клелл. Пять выстрелов — и с первым револьвером покончено, он отправляется в кобуру, гладко, как по маслу. Техасец крутанулся влево за вторым красавцем, выхватил его, на ходу взводя курок. Еще пять приглушенных хлопков, пять облачков белоснежного дыма, олицетворяющих Америку, свободу, Запад, патриотизм, старые фильмы, победу везде и во всем, невзирая на преклонный возраст. Закончив упражнение, Техасец отправил второй револьвер в его кожаное логово и был уже на полпути к третьему огневому рубежу, когда упала последняя тарелочка.