Егор - Мариэтта Чудакова

А скрытая, или подавленная инфляция – это когда вы точно знаете, что товар здорово подорожал, но его новую цену нигде не увидеть.

Потому что самого товара на прилавках нет – только под прилавком. Или вообще не в магазине, а у кого-то дома. Стоят в одной из трех комнат десять вовремя купленных холодильников. Приходишь (конечно, по знакомству!) – и покупаешь у хозяина квартиры. Но уже, конечно, намного дороже, чем сам он покупал два месяца назад.

А не дорожать эти отсутствующие на прилавке товары не могли (хотя государство цены и не поднимало!) – таково непременное следствие безрассудного увеличения денег в обороте, если к тому нет экономических оснований.

«…Именно это, кстати, – продолжает В. Милов свою профессиональную экспертизу, – уничтожило основную часть сбережений населения, ответственность за которую пытаются целиком повесить на правительство Гайдара: основные потери вкладчиков пришлись на 1991 год, когда цены выросли на 150 %…»

То есть Горбачеву все равно пришлось 2 апреля 1991 года повысить розничные цены. И они сразу же скакнули – выросли в два с половиной раза, а затем больше и больше… Ударили по людям, но при этом – безо всякой пользы для экономики, поскольку не сопровождались реформами.

«…а покупательная способность сбережений упала в 1991 году на 60 % (еще до Гайдара!)…Власть потеряла контроль над денежным обращением, товаров в магазинах не было, занимать деньги дальше было некуда – к концу 1991 года внутренний госдолг составил около триллиона рублей, внешний долг – 47 миллиардов инвалютных рублей. После этого либерализация розничных цен (то есть – магазинных. – М. Ч.) была просто предопределена – с Гайдаром или без, кто бы что сейчас ни говорил. Такой нарыв можно было только вскрывать. Сейчас идет какой-то детский лепет про “постепенное” повышение цен, но любая постепенность обернулась бы дальнейшей денежной эмиссией для субсидирования сдерживаемых цен и еще более сильной гиперинфляцией в последующем.

…Говорят, были в момент прихода Гайдара в правительство какие-то альтернативы.

Да, были. Вот такие, например: почитайте вот текст постановления Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР, одним из руководителей которого в конце 1991 года был Лужков, от 31 августа 1991 года «О неотложных мерах по обеспечению населения продовольствием». Пункт 4 этого постановления говорит о фактическом введении в стране натуральной продразверстки, экспроприации зерна у собственников. «Другое решение» проблемы дефицита.

Вот говорят: разговоры о том, что Гайдар предотвратил гражданскую войну, – якобы преувеличение. Да никакого преувеличения. Встань во главе правительства Силаев (премьер российского правительства в 1991 году. – М.Ч.) и Лужков с их идеями продразверстки – вот и получилась бы самая настоящая гражданская война».

Комитет под таким военизированным названием («по оперативному управлению») был создан после Августа 1991 года, когда враз рухнуло советское государство. «Каким-то загадочным органом» называет его в своей книге Андрей Нечаев, – «нечто среднее между ГКЧП, Советом министров и Особой тройкой (той самой, которая при Сталине выносила приговоры без всякого суда. – М. Ч.)… В Комитет входили Силаев (председатель), Вольский, Лужков и Явлинский».

Как поясняет А. Нечаев, странное сочетание «опытного советского хозяйственного руководителя, матерого аппаратчика ЦК КПСС, начинающего регионального руководителя (это – будущий мэр Москвы, злобный враг Гайдара Ю. Лужков. – М. Ч.) и идеолога предыдущей, отвергнутой на союзном уровне программы реформ (Г. Явлинского. – М. Ч.). Формально этому комитету подчинялись всесоюзные министерства, т. е. это было некое квазиправительство. Но реально его власть с каждым днем угасала, переходя к руководству республик».

Это и было началом распада советской империи…

Прочитаем напоследок этот «пункт 4», да и некоторые другие из порожденных «загадочным органом»:

«В целях стабилизации обеспечения населения страны продовольствием Комитет по оперативному управлению народным хозяйством (само название Комитета более всего говорит об угрожающей ситуации: «оперативное управление» только в таких ситуациях и появляется. – М. Ч.) постановляет:

<…>

2. Считать недопустимым, что в ряде мест при наличии достаточных зерновых ресурсов в хозяйствах, благоприятных экономических условий для закупки зерна сдерживается его продажа государству.

<…>

4. Ввести временно порядок («временно» – это у нас самое грозное слово; так поздней осенью 1917 года ввели в России цензуру – временно, на небольшое совсем время упрочения нового порядка; отменили же – по российской Конституции – только осенью 1993 года. – М. Ч.), в соответствии с которым указания Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР о поставках зерна и продовольствия общесоюзным потребителям, по межреспубликанским поставкам и об отгрузке продовольствия в районы Крайнего Севера являются обязательными для исполнения (выделено нами. – М. Ч.).

Как в моем детстве любили говорить в нашем большом московском дворе – «Одно из двух – отдавай мои деньги!»…

Когда некий доктор наук А. Гончаров в одной из «желтых» газет сегодня (в 2011 году) заявляет, что пустота магазинных полок «была полностью срежиссирована», что «продуктов-то было навалом», что много чего «лежало в закромах родины», он не понимает или делает вид, что не понимает, что взять лежащее в закромах можно было только двумя путями – или силой оружия, или освобождением цен.

…Был в постановлении Комитета еще и пункт 7, в котором Министерству обороны СССР вменялось «производить передислокацию автомобильных батальонов, принимающих участие в уборке урожая, по указанию Комитета по оперативному управлению»…

Перед самым приходом Гайдара в правительстве разработана, как видим, программа мер принуждения.

Как иначе можно назвать постановление, в котором отгрузка (то есть, продажа) зерна объявляется «обязательной для исполнения»? Тут ведь сразу встает вопрос о том, какими средствами добиваться «исполнения», если производитель зерна отгружать его по предлагаемым ценам не хочет? А партбилетом, который у него скорей всего есть, уже ничуть не дорожит?

Программа этих мер живо напомнила о 1917–1918 годах. Не тем, конечно, кто ее составлял.

Но, во всяком случае, Егору Гайдару.

В отличие от тех, кто разрабатывал эту программу, он очень хорошо знал историю России.

И не по советским школьным и вузовским учебникам – а именно из них-то и черпали и разработчики этой программы, и многие другие деятели той необычной эпохи вполне мифологизированное представление об отечественной истории XX века, – а по доброкачественным источникам.

И вот это его отличие от членов Комитета и не только от них – весьма важное.