По ту сторону жизни, по ту сторону света - Виталий Иванович Храмов

этот воет! Подумаешь, локоть обратился в мелкоперетёртый холодец? И незачем так орать! И пистолетик-то оставь! Не нужен Миру огнестрел! Тут этой ихней магии за глаза! А ты приляг! Приляг! Лежать, сказал! Вот! Так-то лучше! Не способствует вертикальному положению раздавленное в кисель колено. Сука! Это тебе за пацанов!

Пистолет затыкаю за пояс, а вой затыкаю пенальти в челюсть. А вот и артефакт, что подавляет магию. Я не знаю, как он работает, как его выключить, потому испаряю его Штыком. Мне магия и не особо нужна, но вот палач что-то мнётся, как Гаечка, не спешит на помощь, как Чип и Дейл. Я, что ли, прибираться тут буду, дерьмо это с пола соскребать? Вот ещё!

Блин! Как только снял поле подавления, опять он в моей голове появился со своей нудной и опостылевшей песней. Хотя как раз это и была единственная причина поле снимать! Оно мне никак. Не мешает, не трёт, не стесняет!

– Он – ошибся, – отвечаю вслух, наклоняясь к мразотнику, находящемуся на грани обморока, – он посчитал себя круче горных вершин, показал, насколько он «ценит» тебя, весь ваш Совет и весь ваш порядок. Он тупое невоспитанное ничтожество. И тем подписал себе приговор. Ты судья. Ты палач. Ты приговариваешь. А я – Смерть! Я наказываю!

Штык неутомимо надвигается на мразь. Вжавшуюся в стену, полностью лишённую силы, моей волей и давлением невидимой Стеклянной Стены распятую по испорченной кровью гардине.

За миллиметр до прикосновения Штыка к переносице приговорённого мною возвращаю ему всю его силу. С избытком! Мне нужен большой и полновесный камень-накопитель!

– Очень интересно! – грохочет пространство вокруг.

И от слов этих вибрирует не только воздух, стены и пол, казалось, сама метрика пространства пошла рябью.

Гля! Миллиметр! Один миллиметр! Но я будто попал в мгновенно затвердевший алмаз – никакими усилиями не могу не только преодолеть этот миллиметр, но и свалить от этого голоса Тёмного мага, способного на разрыв реальности! Прошедшего через Разрыв Пространства!

А-а-ах-ха-а! Как же я попал! Как я попал! Повторив ошибку приговорённого мною – посчитал себя круче горных вершин! Решил напоследок палачу эффектно показать язык, изобразил кинозлодея – раззвездился в кульминационный момент, проикав критическое мгновение рванных от скорого бега когтей! И нарвался на крышу мразотника! На Тёмного мага непостижимой для меня мощи.

Гля! Тот самый случай, когда кавалерия к противнику пришла, как раз вовремя! Вырвав жертву из моих зубов!

И только горы привычным эхом отозвались: «Мать! Мать! Мать!» на мои попытки укрыться прозрачностями, «выйти из себя» и «воспарить». Моё нематериальное «Я» не смогло привычно выйти из моего же тела, едва покинув мою физическую оболочку намертво увязнув в неведомом суперклее, что стоп-кадром сковал вокруг всё и всех.

– Однако! – грохочет пространство вокруг меня. – Ты, полукровка, игрушка богов, меня забавляешь всё больше и больше!

Хотя я и увяз в странном оцепенении, что сковало моё тело, но моё «вне себя» позволяло мне осмотреться вокруг. И ужаснуться открывшейся картине.

Картине отсутствия всего. Вообще – всего. В неведомой непроглядной пустоте абсолютного Ничто висели оловянными застывшими солдатиками, как те самые сферические кони в том самом вакууме, я и моя несостоявшаяся жертва. Всё в том же положении – на миллиметр от разрешения «нас», и перевода этого положения в реальность – «я и мой новый накопитель».

Недалеко… Или в бесконечности абсолютного небытия висел корявый двуликий палач, сухоручка и костяная нога, видимо вырванный этим неведомым заклинанием из реальности в момент какого-то хитрого движения – он был будто узлом завёрнут, его карий глаз смотрел на меня из-под штанины.

И, собственно, грохочущий и поражающий, аки Зевс Громовержец – сам Тёмный. Высокий седовласый человек неопределённого возраста. Не молод, но старческие признаки ещё не присутствуют. Длинные льющиеся по плечам волосы и укрывающая грудь борода – седые, как лунный свет, а брови и усы – чёрные настолько, что дают отсвет черноты вороного крыла. Морщины вокруг глаз имеются, а вот глаза – чистые, яркие, полные осознанности и энергии, молодые. Вечно молодые?

– Очень интересно! – повторяет эхо вокруг нас. Губы Тёмного не двигаются, а вот взгляд изменился. На меня смотрит.

– Я – Сам, – говорит он.

– Да уж управься как-нибудь! – мысленно буркнул я, но слова эти, озвученные моим голосом, но совершенно независимо от моей воли – поплыли от меня в неведомые дали абсолютного ничто.

– Нет, так моё имя – Сам, – повторяет Тёмный. – И ты понял верно, где мы находимся. Этого места не существует. Нигде, кроме меня. Такой вот эффект остановки времени.

Оглушительно хмыкаю.

– Напрасно, – укоряет меня Ясам, – ты уверен, что время неизменно. Уже сколько раз сама жизнь тебя носом тыкала в ту истину, что время весьма упрямое и инертное явление, но вовсе не равномерное и не неизменное. Разве ты не мечтал остановить время? Хоть… на время?

– А то! – отвечаю я.

– И я – мечтал. И вот что у меня получилось.

– Обмануть время? – спрашиваю, отметая такую легкомысленную логическую ловушку, что Ясам просто рисуется, хвалится. На таких мощностях бытия подобные детские эмоции и мотивации скучны и пресны. Тут что-то другое. Тут думать надо! И первый вывод очевиден – нас он не изничтожил, хотя мог. Причём не утруждаясь особо. Этот диалог есть признак его заинтересованности. И это хорошо. Мне сие выгодно. Наверное. Потому рассуждаю. – Время неизменно. Ты – или бог, или – придумал уловку. Там, вне наших сознаний, время лишь замерло. Так?

– Однако! – грохочет пространство вокруг меня. – Молодец! Продолжай!

– Очень удобно. Поставил жизнь на паузу и взял тайм-аут для отдыха и размышлений. Иной раз так этого не хватает!

– Отдых – не получится. А вот поразмыслить – да. Для этого я вас и собрал. Чтобы выслушать всех вас, не теряя времени и жизней. Ваших и тех, кто вокруг вас. Итак, приступим!

К чему мы приступим, если всё так и были окаменевшими образами самих себя, непонятно. Ничего не изменилось. Хотя, изменилось. Появилось ощущение, что вся эта композиция из стоп-кадра четырёх 3D-снимков людей начала медленно лететь куда-то, неспешно вращаясь вокруг оси общей композиции.

– Я посылаю в эту землю своего доверенного человека с проверкой, – грохочет пустота вокруг, – и первые же его доклады не внушают мне ни радости, ни удовлетворения. Так?

– Они!.. – взвыл голос приговорённого мною мразотника.

– Да-да, я помню, – пустота грохочет раздражением, – отступники. Проявили слабость и бесхребетность, пошли на поводу черни и вырожденцев знати, недостаточно настойчиво претворяют в жизнь постановления Верховного Совета. И кое-где даже пошли на попятную, предав идеалы нового порядка. Вошли