Неупокоенные - Джон Коннолли

Меррик издал свой последний вздох. Рядом с Фрэнком стояла та официантка из бара. Она что-то говорила, но он ее не слышал.

«Папа?»

«Я здесь, Люси».

Ведь Меррика уже не было.

В то время как Фрэнк умирал с именем своей дочери на устах, мы с Энджелом и Луисом решали, как быть с Казвеллом, каким путем пойти. Мы сидели в баре за остатками ужина, пить не пили.

Солидарность у нас была в том, что Казвелл, похоже, находится на грани какого-то нервного срыва, хотя непонятно, от нарождающейся вины или от чего-то еще. Как часто бывает, лучше всего эту мысль озвучил Энджел:

— Если его так одолевает вина, то из-за чего? Люси Меррик вот уж сколько лет как нет. Если только ее там все это время не держали — согласитесь, маловероятно, — то почему совесть начинает грызть его именно сейчас, вот так ни с того ни с сего?

— Может, это не совесть его донимает, а Меррик, — предположил я.

— Тогда, значит, кто-то предупредил его, что Меррик может накинуться с расспросами.

— Не обязательно. Кстати, Меррик особо и не скрывался. О нем известно копам, а теперь, благодаря убийству Демаркьяна, еще и русским. Демаркьян тоже каким-то боком ко всему этому был причастен. Меррик ведь не с бухты-барахты его зацепил.

— Ты думаешь, те орлы как-то делились меж собой картинками со сценами насилия и через это были связаны с Демаркьяном? — спросил Энджел.

Я подумал.

— Вообще-то доктор Кристиан сказал, что не слышал о том, чтобы на снимках или на порно-видео фигурировали люди в птичьих масках. Хотя это не означает, что таких материалов не существует в природе.

— Неизвестно, стали бы они рисковать, выставляя свои картинки на продажу, — рассудил Энджел. — Это же риск. Можно привлечь к себе внимание.

— А если у них в деньгах была нехватка? — предположил Луис.

— В деньгах? — усомнился я. — Да у одного Казвелла монет оказалось достаточно, чтобы выкупить весь Галаад заодно с окрестностями. Так что деньги здесь, по всей видимости, роли не играли.

— Но откуда брались те башли? — допытывался Энджел. — Они ж должны были откуда-то поступать. И могло это быть как раз за счет продаж тех веселых картинок.

— И на что, по-твоему, те деньги направлялись? — спросил я. — На одну лишь покупку клочка бросовой земли в чащобе? Бармен рассказывал, что та земля продавалась хоть и не задаром, но не за бог весть какие деньги. Глядишь, Казвелл за горстку монет ее и отхватил.

— Смотря чем они торговали, — пожал плечами Энджел. — И насколько пагубно это сказывалось. Я имею в виду на детях.

Все втроем мы какое-то время молчали. Я пытался сконструировать в уме какие-нибудь схемы, сложить осмысленную последовательность событий, но постоянно упирался в нестыковки и недомолвки. Чем дальше, тем больше я убеждался, что ко всему происходившему имел отношение Клэй. Но как в таком случае это могло соотноситься с мнением Кристиана, коллеги Клэя, о нем как о человеке, можно сказать, одержимом изысканием следов насилия, иногда даже в ущерб собственной карьере, или с воспоминаниями о нем Ребекки как о любящем отце, ревностно опекающем вверенных ему чад? Или, скажем, те русские. Луис навел справки и выяснил кое-что о том рыжем, что наведывался ко мне в дом. Фамилия его была Утаров, один из бандитских «авторитетов» Новой Англии. По словам Луиса, в отношении Меррика у них был вынесен, хотя все еще не приведен в исполнение, некий мафиозный вердикт за то, что он когда-то в прошлом переступил им дорогу. Одновременно с этим в мафиозных кругах Новой Англии кружили смутные слухи. Из Массачусетса и Провиденса спешно переправлялись проститутки, в основном азиатского, африканского и восточноевропейского происхождения, с приказом залечь на дно — таким жестким, что сутенеры иной раз добивались его выполнения кулаками. Сокращался и перечень наиболее пикантных услуг, особенно относящихся к детской порнографии и детской проституции.

— Торговля запрещенным товаром, — высказал мнение Луис. — Потому они и убрали с улиц азиаток и прочих, а на их место выставили наших дорогих соотечественниц. Этих ребят что-то тревожит, и это как-то связано с Демаркьяном.

Аппетиты тех людей неутолимы — так, кажется, говорил доктор Кристиан. А потому остановиться в насилии они не могли, но могли отыскать какой-нибудь иной, альтернативный выход своей ненасытной тяге: скажем, мальчиков и девочек им поставляли за деньги через Бостон; быть может, к этому наряду с прочими был причастен Демаркьян. Что тогда? Могло быть так, что они снимали изнасилования на видео для дальнейшей продажи Демаркьяну и иже с ним — эдакое взаимное фондирование, симбиоз? Не было ли это сущностью их пресловутого «Проекта»?

К этому имел отношение и Казвелл, но он слаб и уязвим. Сразу после стычки с нами он наверняка связался с кем надо, на предмет помощи за былые услуги. Давление на них с каждым часом росло, вынуждая на встречные действия. Оставалось лишь ждать, когда они объявятся.

Энджел с Луисом сели в машину и отправились к жилищу Казвелла, чтобы, встав в стороне от дороги и от его дома, занять наблюдательную позицию. Так сказать, первая вахта. Уходя к себе в номер вздремнуть перед дежурством, я их наглядно себе представлял. Вот их машина, темная и притихшая; может быть, тихонько играет музыка по радио. Энджел подремывает, а Луис сидит тихо и чутко, приглядывая за дорогой, а некая сокровенная часть его блуждает по неведомым внутренним мирам.

Во сне я пробирался по Галааду и слышал, как где-то там плачут дети. Я повернул к церкви и увидел там унылых мальчиков и девочек, тесно спеленатых ядовитым плющом. Нагие тела хищно обвивали ползучие побеги, норовя умыкнуть детишек к себе в зеленый мир и там поглотить. На земле виднелась кровь, а в лоскут сочащейся красными пятнами мешковины было завернуто безжизненное тельце младенца.

А снизу из земляной норы выползал тощий костлявый старик с облезлым, обезображенным тленом лицом; сквозь дыры в щеках виднелись зубы.

— Старый Галаад, — выполз и произнес Дэниел Клэй. — Он входит в душу…

На прикроватной тумбочке грянул телефон. Звонил О’Рурк. Так как сотовая связь до Джекмена не доходит, было предусмотрительно с моей стороны оставить координаты на случай, если дома на востоке что-нибудь стрясется, так что и у О’Рурка, и у Джеки Гарнера был на руках телефон этого постоялого двора. Да и пистолет мой, коли на то пошло, все еще находился невесть где, и я, так или иначе, нес ответственность за то, что мог им вытворить сорвавшийся с цепи киллер.

— Меррик убит, — сообщил Бобби.

Я неловко сел. Во рту все еще стоял привкус еды, но теперь он ощущался как грязь, и совсем свежим было дурное воспоминание сна.

— Как?

— Уделан на парковке твоего отеля. Похоже, последний день у него выдался насыщенным. Дел до вечера он проделал немало. Вчера двумя пулями — десятимиллиметровыми, — был убит Мейсон Дубус. Баллистическая экспертиза еще не сделана, но людей здесь, сам понимаешь, стреляют не каждый день, и уж, во всяком случае, не из «десятки». Это только начало. Пару часов назад помощник шерифа в округе Сомерсет наткнулся у обочины под Бингемом на два трупа. Судя по всему, русские. Затем поступил звонок от женщины: в пяти километрах к северу оттуда взаперти в подвале сидел ее отец, старик. У него там ветеринария — лечение животных, сам понимаешь, а не боевых ранений. И вот кто-то с приметами Меррика к нему туда ворвался и приказал срочно обработать огнестрельное ранение, да еще и указать проезд к дому Дубуса. А затем старика запер. Со слов ветеринара, рана была довольно серьезной, но он ее обработал и заштопал как мог. После этого Меррик, судя по всему, поехал дальше на северо-восток, шлепнул по дороге Дубуса, а затем остановился у гостиницы. К той поре он, должно быть, потерял уже много крови. Свидетели сообщают, что он сидел в углу, пил виски, не сказать, чтобы много, о чем-то с собой невнятно разговаривал, а затем пошел на выход. Вот там его и ждали.