Похититель душ-2 - Лана Мейер

* * *

Я прихожу в себя от резкого толчка в животе. Пульсирующая боль разрастается под диафрагмой, и не отпускает ни на секунду, медленно сводя с ума мой и без того затуманенный разум. Не понимаю, что происходит, но вероятно, изменения в моем теле связаны с «меткой» Кэлона, или Асписом, который необходимо каким-то образом из меня изъять. Я понятия не имею, что представляют собой «знания, указывающие путь к Αспису» или сам щит светлого Бога. И почему именно во мне сокрыто знание о «ключе» к вратам «Семимирья».

Нервно озираюсь по сторонам, пoнимая, что вспышки молний и воронка смерча исчезли. Мы с Феликой преодолели Нейтральные земли, а это значит, что…

Смотрю вниз, и понимаю, что ураган — не самое страшное, что мне довелось увидеть во время полета. И даже мрачный Креон с его семи конечной звездой — вполне приятное зрелище, по сравнению с погибающей и истлевающей землей, которая всегда славилась своей красотой и природными дарами.

Мой дом умирает.

По мере того, как мы снижаемся, мое сердце сжимается, а тело цепенеет от ужаса. Холод. Вся поверхность земли сокрыта снегом — но не белым, как в Креоне, а черным — из-за энергетических темных пятен, покрывающих эту часть Иаса. С болью в сердце отмечаю, что на поверхность Элиоса не попадает и капля света. Все пересечения Элиоса, подобно секторам Креона, связаны между собой геометрической фигурой — семи конечной звездой. Мертвой звездой, от которой остались лишь призрачные очертания…

Застывшие слезы Ори, впиваясь иглами, царапают мое лицо и губы до крови, и Фелика начинает тихо петь, но не для того, чтобы исцелить мои раны: почуяв запах смерти, феникс поет прощальную песню, обращенную не только к погибшим из-за стихийных бедствий минтов, но и к самой земле всего Элиоса, от которой вскоре не останется ничего кроме крошащихся руин и воспоминаний о былых временах.

К тому времени, когда мы подлетаем, к единственному светлому зданию в Элиосе — к замку Эридана, у меня уже не остается ни сил, ни слез. Хочется скорее оказаться дома, и предпринять хоть что-нибудь по спасению людей и заледеневших земель.

Каждая секунда растягивается в вечность, и силы стремительно покидают меня, превращая в обессиленную куклу, из последних сил, вцепившуюся в изможденную долгой дорогой Фелику.

В Нейтральных земля время течет иначе.Мне кажется, что прошло всего несколько часов, но на самом деле могли пролететь годы. Я совершенно не помню, как мы преодолели земли Оминуса, понятия не имея, как нам удалось выжить без еды, воды и отдыха. Хотя от магии Оракула можно ожидать все, что угодно. Думаю, дорога из Креона в Элиос заняла у нас с Феликой ни одну неделю… возможно, месяц. Я чувствую себя вымoтанной, уставшей, обессилившей. Кто знает, может за это время, Кэлон изувечил всех бунтующих минтов, и в замке меня ждет он — восседающий на троне, держащий в руках голову Нуриэля, как трофей?

Судоpожная дрожь, сковывающая ослабевшие мышцы парализует все тело, как только Фелика неудачно приземляется на огромную террасу в башне дворца. Не удержавшись, я кубарем соскальзываю с кричащей от боли птицы, и приземляюсь на покрытый наледью пол, царапая спину. Слышу звук рвущейся ткани халата, и сворачиваюсь в позу младенца, тщетно пытаясь согреться. Внутри так холодно. И это несмотря на то, что от моей кожи исходит едва видимый, огненный свет.

— Мандиса! — знакомый, охрипший от волнения и переизбытка эмоций голос, зовет меня, но я не нахожу в себе сил для ответа. Просто смотрю в темное небо, до сих пор не веря в то, что я в Элиосе, а не вернулась обратно в Креон. Надо мной — всеобъемлющая, всепоглощающая тьма, непроглядная бездна, которая собирается «сожрать» меня и мой дом. Я опоздала.

Я опоздала!

— Кастор, это Мандиса! Рии были правы… Позови их и лекаря! — словно сквозь толстый слой ваты в ушах, слышу я. Черты лица, склонившегося надо мной Нуриэля, расплываются, пока я пытаюсь сфокусировать взгляд на его янтарного цвета глазах. — Милая, ты жива… — уже тише добавляет он, и аккуратно берет меня на руки. Крепко прижимает к себе, и выдыхает сквозь стиснутые зубы, наверняка обжигаясь о мое пламя.

— Ты такая горячая, Иса, — превозмогая боль, лаcково шепчет Нуриэль. — Прости, Мандиса. Мы искали… мы… я… я все делал, чтобы найти тебя, девочка.

«Девочка.»

Всего одно слово отдается щемящей болью в сердце, и я подавляю внутри истошный крик, каждой клеточкой ощущая, насколько сильно мое тело сопротивляется чужим прикосновениям, как оно отвергает ни в чем не повинного Нуриэля. Полное отторжение другого мужчины внутри меня бьется и беснуется внутри, подобно шипящей кобре, готовой откусить руку любому, кто коснется меня. Кроме Кэлона.

Что это? Мои истинные чувства или последствия черных рун, вбитых под мою кожу? Что за «подарок» оставил внутри меня Кэлон?

— Тише, Мандиса. Теперь все будет хорошо, — кажется, Нур опускает меня на мягкую кровать, и прикладывает влажное полотенце ко лбу. — Жар. У нее сильный жар, — обращается к незримым мной присутствующим в спальне, пока я прислушиваюсь к сумасшедшему биению сердца внутри.

— Боже, это Принцесса… девочки, я же говорила, что птица летит не одна! — нежный голoс, звенящий надеждой и долей восторга… нет никакой надежды, мои сестры. Почти нет.

— Мандиса, ты что-нибудь помнишь? Где ты была, или… — сжимая мою руку в кулак, произносит Нур, и я, наконец, фокусирую взгляд на его изможденном лице. Залегшие тени пoд глазами, глубокие морщины, проявившиеся на молодом и почти вечном лице Правителя — не самый лучший знак. Нуриэль уткнулся лбом в мое запястье… полностью лишенная сил, я все-таки смогла освободиться от его хватки, одернуть ладонь и прижать к груди.

— Не прикасайся!— не своим голосом приказываю я, больше напоминающим змеиное шипение. Да что со мной, Сах побери? — Не трогай, Нур… — всхлипывая, умоляю я, надеясь, что он избавит меня от острых болей в животе, которые возникают каждый раз, когда его кожа соприкасается с моей. — Элиос погибает. И мое возвращение не спасет его, — дрожащими губами шепчу я, уставившись в одну точку.

На несколько долгих мгновений спальня Нуриэля погружается в абсолютную тишину — затихает гул ветра, слышны лишь тихие вдохи взволнованных рий.

— Мандиса. С тобой все будет хорошо. Сначала, ты должна отдохнуть, — убаюкивающим голосом шепчет одна из моих сестер, и как только она касается рукой моегo лба, я проваливаюсь в сон без сновидений, ощущая небывалое умиротворение и любовь своих сестер. Ласковые прикосновения рий и их забота, наполняют мое сердце теплом, и нахoдясь так близко к ним, я чувствую глубокую, родственную связь с каждой жрицей Ори, что дарует моему сердцу надежду и веру в исцеление моего погибающего дома.

* * *

Спустя какое-то время я резко распахиваю веки, ощущая, что мне снова жутко холодно, словно я и не покидала стен Креона. Запах еды и лекарств ударяет в ноздри. Мой взгляд сразу падает на Керону, сжимающую в руках большую чашу, до краев наполненную водой и благоухающими травами.