Король ничего не решает - Остин Марс

— Мне казалось, разговор о деньгах на сегодня закончился.

Он сделал вид, что смутился, вздохнул:

— Меня не переделать, — кивнул на ящик, — открывайте скорее

Вера открыла, внутри на тёмно-алом бархате лежали длинные перчатки, чёрные-чёрные, с блеском на декоративных шнурах, тонких, как леска.

Вера потерялась в переплетении запаха кожи, речной воды, лакированного дерева, пота и крови, реальность и нереальность танцевали в груди пасодобль, до конца которого двое точно не доживут.

«Останется только один. Одна.»

Министр улыбался, Вера на него не смотрела, она смотрела на перчатки. И судя по его голосу, ему нравилось то, как она на них смотрела.

— И как вам? Они тонкие, для мягкой оденской осени. Примерите?

Вера медленно погладила кончиками пальцев край перчатки, ещё медленнее подняла взгляд и спросила:

— Думаете, сработает?

Голос звучал как чужой, объёмный и глубокий настолько, как будто говорил кто-то из самых недр её безумия, где нереальность уже давно победила, и делает что хочет, в этих перчатках, только в этих перчатках.

Глаза министра сначала отразили непонимание, как будто он не расслышал, потом озарённо расширились и тут же скользнули в сторону, он окаменел и тихо сказал с ноткой возмущения:

— И в мыслях не было. Но… думаю, сработает. Почему нет? Через одежду же не работает, перчатки тоже одежда. Кожа это тоже ткань, и через кожу… в смысле, вы же уже носили кожу, и я носил. И всё было…

Он не смотрел на неё, она тоже не стала, ей не нравилось видеть его растерянным и выбитым из колеи, она опустила глаза на коробку, провела пальцами по чёрной коже, взяла одну перчатку в руку. Кожа оказалась действительно тонкой, настолько нереально тонкой, что если бы он продолжал ей рассказывать про мягкую оденскую осень, она бы рассмеялась.

«Это будет жёсткая осень, с потом и кровью. Может быть, кто-то умрёт. Может быть, я.»

Каждая секунда вдруг стала так ценна. Каждый вдох, каждое ощущение в кончиках пальцев. Кожа, чёрная как тушь и мягкая как пенка на капучино, она вообще ничего не скрывала, и ни на что не влияла, она как бы есть, но её почти нет.

«Как колготки, ден на тридцать. Мягкая оденская осень.»

Где-то на краю разума кто-то умный и предусмотрительный орал во всё горло, что надо провести эксперимент, всё проверить и узнать, и потом, постепенно…

«Я предпочитаю разведку боем.»

Край разума был так далеко, что воплей было почти не слышно, она перешагнула этот край разума и нырнула в неразумное уже давно, и перехода даже не заметила.

«Значит, это моя естественная среда обитания. Мне тут комфортно, я тут задержусь. Вы со мной, господин министр?»

Она подняла глаза, чтобы посмотреть на него, но он отвернулся раньше, резко встал и сказал:

— Мне пора.

Голос звучал нервно, очень, как будто кто-то пьяный идёт по краю обрыва, а кто-то трезвый пытается его убедить, что там ходить не надо, и что есть множество не менее интересных мест для прогулок, и сам себе не верит, и оба это знают.

Вера нащупала край перчатки и тронула подкладку, улыбнулась министру:

— Какие-то проблемы, мон ами?

Он закрыл глаза и отвернулся ещё сильнее, быстро сказал:

— Спокойной ночи.

Вера кивнула, надевая перчатку:

— Сладких снов.

Он фыркнул:

— Кошмары мне сегодня точно не светят, — развернулся и пошёл к порталу, остановился у стены и полуобернулся, почти приказным тоном прося: — Пожелайте мне удачи.

— Зачем?

— Чтобы я Кайрис по дороге не встретил, у неё и так сегодня тяжёлый день.

Вера рассмеялась, натягивая перчатку плотнее и любуясь, министр тихо ругнулся и вышел в портал.

— Удачи, господин министр, — шёпотом пропела Вера, глядя на блики чёрного на чёрном, улыбнулась, — сегодня был тяжёлый день. А завтра будет ещё тяжелее. Волшебных снов, и вам, и мне. Надо хорошо отдохнуть.

Она встала и пошла в спальню, захватив коробку с собой.

* * *

Ей снился дворец наследника дома Кан, там было тепло и светло, горели шёлковые фонарики на потолочных балках у входа, давая ровный желтоватый свет, который играл на чешуе вислоухих драконов по бокам от крыльца. А на крыльце спал Двейн, свернувшись в явно неудобной позе на нижней ступеньке, ему что-то снилось, и она решила выяснить, что.

Подойдя поближе, тронула лапой его потёртые цыньянские тапки из двух половинок, подцепила ногтем развязавшийся шнурок, потом ещё и ещё, это было забавно, но она решила не отвлекаться. Обнюхала его ноги до колен, таких грязных, как будто он сюда полз на четвереньках, тронула лапой вышитый пояс, зацепив когтем одну из паутинно-тонких нитей, она медленно вытягивалась, а потом лопнула. Ну и ладно.

Она пошла дальше, обнюхала сжатую в кулак ладонь, пахло лекарствами. На всякий случай, куснула за палец, потом передумала и лизнула, а то мало ли. У лица задумалась и села, долго рассматривала закрытые глаза с подрагивающими ресницами — снится что-то. Когда глаза были открыты, казалось, что ресниц у него почти нет, но сейчас они появились, чёрные, блестящие и мягкие. Она осторожно потрогала лапой — правда мягкие. Понюхала — грустит, нос тоже понюхала — болеет. Он выдыхал горячий воздух, слишком сухой и слишком часто, непорядок. Поставила лапу на щёку, заглянула в ухо — там порядок, и на том спасибо. Обнюхала волосы, губы, пощупала заросший короткой щетиной подбородок — приятно. Вздохнула, села удобно, облокотившись на его лицо, стала вылизывать заднюю лапу, расслабляя мысли и настраиваясь на единство со вселенной, лапа была великолепна, блестящие драконы где-то на фоне тоже выглядели хорошо.

Встала, потянулась, осмотрела двор и тренировочную площадку. Куда-то идти не хотелось, планов не было, срочных дел тоже — дом был пустым и тихим, она всё прекрасно контролировала отсюда. Обернулась, ещё раз изучила Двейна, подошла и ткнулась носом в колючий подбородок, провела щекой до уха, и потом ещё раз с другой стороны — ладно, будешь моим, раб. Я о тебе позабочусь.

Спустившись со ступеньки, легла на дорожку под крыльцом, на всякий случай, вдруг свалится. Подумала, и вытянулась во всю длину, изгибаясь дугой и выпуская когти, чтобы быть побольше, а то он такой кабан, лучше перестраховаться. Цвет шерсти сменился на более светлый, драконы и ступеньки стали выглядеть поменьше, а спина оказалась вровень с той ступенькой, на которой спал Двейн, его нога немного соскользнула со ступеньки и оказалась у неё на боку. Ладно, пусть лежит.

Она прикрыла глаза, расслабляясь и начиная тихо вибрировать, источая лечебные волны, но одним глазом продолжая поглядывать по сторонам. На самом деле, это было не нужно — она и с закрытыми глазами ощущала весь дворец наследника, от подвала до крыши, тренировочную площадку, дорожку, сад, слышала мышей во дворце принцессы, здесь их уже не было, она позаботилась, но к принцессе пока не ходила, пусть сначала хорошо попросит.