Вихрь - Аллан Коул

– Не может быть. – Потом посмотрел сам. – Проклятье! Действительно Венлоу.

– Совершенно невозможно, – пробормотал Алекс, когда пришла его очередь, – но это он.

Сначала Синд не понимала, о чем они говорят. Потом вспомнила. Венлоу был убийцей Императора!

– Я думала, он...

– В тюрьме самого строгого режима, – закончил за нее Стэн. – Последний раз, когда я о нем слышал, Венлоу находился так глубоко под землей, что солнечный свет приходилось туда закачивать искусственным способом.

– Наверное, сбежал, – предположила Синд.

– Абсолютно исключено, – сказал Стэн и снова посмотрел на труп. – Однако... он здесь.

– Во всяком случае, его верхняя часть, – уточнил Алекс.

Махони нахмурился, глядя на восковые черты покойника. Он вспомнил тот день, когда доставил Венлоу наверх. И их последующий разговор. Венлоу обладал способностью выбираться из любых передряг – даже если попадал в самую надежную тюрьму Империи.

– Интересно, что он здесь делал? – спросила Синд. – Кто мог...

В этот момент загудел передатчик на поясе у Махони. Он быстро включил его.

– Махони, слушаю.

До них донесся встревоженный голос дежурного офицера:

– Вам следует вернуться обратно как можно быстрее, сэр. Мы только что засекли флот, приближающийся к Джохи. Они не отвечают на наши запросы, сэр.

Махони бросился к выходу. Остальные последовали за ним.

Забытый труп Венлоу так и остался лежать в морге – угроза немедленного нападения заставила всех забыть о его тайне.

Служитель морга, который подслушал сообщение, поспешил к жене, чтобы доложить ей о радостной новости.

Адмирал Хан Лангсдорфф, очевидно, проспал или прогулял лекцию об основных стратегических ошибках – впрочем, это произошло лет пятьдесят назад.

Он был полон презрения ко всем и уверенности в своих силах, когда взял три боевых имперских эскадры, чтобы остановить вторжение объединенных флотов богази и суздалей. Простая, но кровопролитная операция. Во-первых, он предполагал, что эти примитивные существа – Лангсдорффу довольно успешно удавалось скрывать тот факт, что он являлся ярым ксенофобом, – разом наложат в штаны, когда увидят железный кулак Империи. Ну а потом немного придут в себя, испытают священный ужас и, в самом худшем для флота Империи случае, пойдут в лобовую, безрассудную атаку.

Лангсдорфф оставил небольшой отряд крейсеров в качестве приманки, а основные силы расположил по большому кругу у них за спиной.

Противник попытается атаковать имперские силы, развернется к Лангсдорффу флангом, после чего будет разгромлен.

Не слишком сложный план. Но простота есть главное преимущество в сражении. А кроме того, что могут объединенные силы пернатых и зубатых против Империи?

Конечно же адмирал Лангсдорфф был не первым командующим, который с презрением относился к врагу. История сохранила подробный список подобных случаев.

Катастрофа, случившаяся с Ксинг-Ню в Туркестане. Маленький Рог. Изандхлаана. Магерсфонтейн. Суомуссалми. Дьен Бьен Фу. Сарагосса. И так далее, я так далее...

Наверное, имя флагманского корабля тоже сыграло свою роль. Лангсдорфф смутно помнил, что много, много веков назад существовал морской корабль, который его создатели окрестили "Отпор". И что корабль такого класса назывался боевым крейсером. Правда, больше Лангсдорффу ничего о том корабле известно не было.

Он не знал, что тезка "Отпора" – и еще один боевой корабль – спокойно заплыли в нейтральные воды, уверенные в том, что уже само присутствие боевых кораблей вселит в сердца врага ужас; что никто не станет рисковать и посылать в открытое море самолеты; и уж конечно же, ни один из представителей столь презираемой монголоидной расы не посмеет напасть на великолепные создания Империи.

Японским бомбардировщикам потребовалось меньше часа на то, чтобы потопить оба боевых корабля.

Лангсдорфф осмотрел экран. Мощные имперские сенсоры засекли объединенный флот суздалей и богази. Адмирал презрительно фыркнул. Эти существа ничего не могут сделать, как следует. Если бы он собрался атаковать чужую звездную систему, то собрал бы побольше боевых кораблей – даже если бы для этого пришлось реквизировать грузовые и транспортные суда.

Две эскадрильи крейсеров нанесли прямой удар по имперским кораблям – приманке, которую оставил адмирал. Всего несколько минут спустя два других соединения суздалей и богази – они сосредоточились вокруг тактических кораблей и тяжелых крейсеров – атаковали имперские силы сверху и снизу одновременно. Челюсти щелкунчика сомкнулись.

Имперские крейсеры повели ответный огонь – но силы оказались неравными.

Тогда адмирал Лангсдорфф бросил в сражение линейные корабли, чтобы рассечь левый фланг противника. Точно так же попытались нанести удар турки в морском сражении при Лепанто. Однако, в отличие от турок, Лангсдорфф не оставил никаких сил в резерве.

Командиры флота суздалей и богази, как и Лангсдорфф, считали, что план сражения должен быть максимально простым. Их тактика опиралась на классическую картинку: маленькую рыбешку заглатывает другая, побольше, а ту хватает акула, которую, в конечном счете, проглатывает кит.

Потому что вне сомкнувшихся на приманке челюстей находились истинные силы суздалей и богази. Их адмиралы дождались, пока весь флот Лангсдорффа вступит в бой. После чего они сомкнули вторые челюсти на куда более привлекательной добыче: на сей раз им попался весь ударный флот Империи.

Лангсдорфф был мертв прежде, чем успел послать призыв о помощи – помощи, которой не существовало.

Для Империи битва оказалась настоящей катастрофой.

Флот суздалей и богази потерял пять крейсеров, четырнадцать истребителей и ряд вспомогательных кораблей. От всего имперского флота остался лишь один линейный корабль, три крейсера и несколько вспомогательных суденышек.

Суздали и богази с триумфом возвращались на Джохи. Их победу, однако, никто не будет изучать в военных академиях – даже на Алтае.

Почему-то бойни никогда особенно не интересуют солдат.

Поражение Лангсдорффа создало предпосылки для широкомасштабного вторжения – к Первая гвардейская дивизия устремилась к враждебному миру.

Здание посольства содрогалось под мощными порывами ветра, налетевшего с гор. Даже здесь, в конференц-зале, расположенном в подвале. Стэн слышал раскаты грома.

Его била дрожь, но не от холода и промозглой погоды, а от слов, произнесенных необычным существом, парившим в метре от пола.