Святослав. Хазария - Юлия Гнатюк

– Мы купцы, с товаром идём в Фанагорию, да тут беда приключилась, хозяин наш занедужил, товар схоронить надобно, а в град ворочаться не хотелось бы, – заговорил просительно Чеслав, слезая с коня. – Славянскую речь тут разумеет кто? – спросил громче, видя, что охоронцы молчат.

Дородный, с двойным подбородком и хитрым прищуром глаз пышноусый охоронец, по всему старший, важно изрёк по-славянски, немного гортанно коверкая слова:

– Слюшай, тут тэбэ нэ постоялый двор, да… ходи лес, там своя товар оставляй… – Он помолчал, потом о чём-то переговорил с остальными на своём языке и спросил: – Какая товар и скока многа?

– Товар у нас простой – мёд, воск да меха, – отвечал Чеслав, – всего четыре воза.

– Мы же заплатим, не просто так, – включился в разговор Куделя.

Охоронцы снова о чём-то заговорили промеж собой, энергично размахивая руками. Подольцы, переминаясь с ноги на ногу, стали так, чтобы видеть и охоронцев, и дорогу и не закрывать обзор десятнику, затаившемуся в зарослях.

– Скока купец платить за четыре воз? – спросил усатый, снова хитро прищурившись на Куделю. В сей момент все услышали конский топот, и из-за поворота дороги потекли всадники.

– Ну вот и сторговались, – крякнул дозорный, доставая усатого, озадаченно уставившегося на приближающихся русов, кистенём промеж лопаток.

Осанистый охоронец кулём рухнул на месте, а Куделя с Чеславом ринулись на трёх оставшихся стражников. Двое упали, сражённые ножами дозорных, а третий кинулся к воротам с громким воплем, но тут же меткая стрела десятника оборвала крик вместе с жизнью несчастного наёмника. Несколько человек выскочили из ворот, но двое, не добежав до русов, упали, сражённые стрелами десятника, а остальные, узрев трупы товарищей и несущихся к воротам во весь опор русов, кинулись назад в крепость. Куделя с Чеславом, сжимая в руках мечи поверженных охоронцев, стали у ворот, чтобы не дать защитникам крепости затворить их.

– Теперь молись Перуну, брат Чеслав, чтобы это оказалась наша сотня, где мы каждому ведомы, а никакая другая, иначе в горячке порубят! – закричал Куделя, взмахами рук приветствуя приближающихся киян.

Вихрем влетели в широко отворённые врата ярые подольцы, сокрушая редких воев, пытавшихся сопротивляться. Большинство немногочисленных защитников крепости попросту сдались русам, те же немногие, кто пытался уйти через запасные ворота и калитку, были убиты либо пленены засевшими там дозорными.

Вскоре в крепость прибыл и сам темник Издеба. Довольный быстрой победой, он обошёл твердыню, осмотрел её и остался весьма доволен и самим каменным сооружением, и количеством воинских припасов, что в нём находились. В крепости оказался табун лошадей, много копен сена, ямы, заполненные ячневым зерном, вино, тук, вяленое мясо и мёд-самотёк – всего там было вдоволь. А ещё стрелы, копья, щиты, шеломы, кольчуги византийские и кувшины разные, наполненные чёрной как дёготь нефтью, той самой, из которой греки свой знаменитый огонь делают. Посредине крепости прямо из-под земли бил чистый родник.

– Гляди-ка, – изумился Издеба, – здесь можно спокойно держать любую осаду хоть целое лето. Вот, братья-тысяцкие, куда кинется правитель тьмутороканьский, как только из града его выкурят, тут самое место, где его ждать надобно! – воскликнул он радостно. – Сколько ж воев потеряли? – спросил темник.

– Ни единого! – прозвучал краткий ответ. – Наши дозорные ворота захватили, а мы тут же и ворвались.

– Молодцы твои дозорные, эх молодцы! – довольно крякнул старый темник. – Сам князя просить буду, чтоб отметил столь доблестных воев.

Издеба взошёл на башню, полюбовался открывшейся красотой, а потом снова заговорил, будто думал вслух:

– Надо, чтоб ни одна живая душа в граде не ведала, что крепость наша. Ни один из её защитников в Тьмуторокань попасть не должен, – повернувшись к сотнику, рубанул ребром длани Издеба. – Подземелья тут, гляжу, обширные, пленников там закрой, после решим, что с ними делать. Теперь к князю с доброй вестью гонца отправь немедля. Пущай речёт князю, что Индра-Перун послал нам дар лёгкий, – при взятии крепости не потеряли ни единого воина, – всех беглецов переняли, уничтожили либо взяли в полон, чтобы никто не донёс в Тьмуторокань, что случилось у них в тылу.

И помчался гонец от Издебы к князю с доброй вестью. И весьма радовался Святослав, назвав Издебу великим темником.

Сам же Святослав перехватил гонцов, которые признались, что посланы тьмутороканьским воеводой в Фанагорию к греческим стратигосам с просьбой о помощи. Чтобы те прислали железных латников и подняли на мечи русскую конницу. Ежели через три дня греческие латники не прибудут, то тьмутороканьские защитники отойдут в крепость и будут дожидаться там.

Святослав велел созвать темников на воинский совет.

Мечислав, начальник Заднепровского Десного Крыла, оставив тьму на боярина Клинца, поскакал к князю. Также Инар и Збигнев с Притыкой, оставив за себя военачальников, прибыли на совет. А Издеба из крепости послал тысяцкого Лесину.

Когда все собрались, князь сказал:

– Как вы знаете, каждый день ко мне гонцы скачут с разных концов – с Еи-реки, от Танаиса, с Малого Донца и Великого Дона, от Белой Вежи, где я Посады поставил, – и докладывают, где что делается. Так вот, друзья, нынче получил я весть, что за Волгой собралась великая рать булангарская, исполчилась, измечилась и готова к войне. Посему должны мы борзо покончить с Тьмутороканью и идти на Волгу. Ибо если не сыщем скорой победы, все наши прежние труды будут напрасными. А волжские булгары посильней будут, нежели яссы. Ейская тысяча по моему велению уже пошла к Переволоку, чтоб следить за булгарами.

– Наказ разумеем, княже, – отвечали темники, – борзо пойдём на Тьмуторокань!

– Да поможет нам Перун и пращуры славные! А иной помощи не имеем. Помните, за нами – Киев!

Вернулись темники к своим тьмам, передали наказ: покончить с Тьмутороканью в два дня!

Святослав отправил в град посыльных сказать Тьмутороканьскому воеводе, что если он не выйдет, как честной воин, в поле сражаться, то весь град будет сожжён и уничтожен до последнего человека, подобно Саркелу.

И вышла Тьмуторокань на бой. То ли взаправду о сохранении града своего пёкся воевода, то ли решил, что, за стенами оставаясь, неминуемо погибнет, а выйдя в поле, может в случае неудачи укрыться в крепости на полудне и там дождаться помощи железных гоплитов из Фанагории.

Подождав, пока неприятельские полки выедут из града и выстроятся в боевой порядок, русская конница – полк за полком, сотня за сотней – двинулась на врага. Святослав велел идти на град Серпом, младой юницей Макошью, и рога Серпа сближать, охватывая град спереди. И войско борзо пошло вперёд. Суровы и молчаливы были их ряды, не слышалось шуток и песен, ибо предстояла тяжкая и смертельно опасная работа.

И схлестнулись две силы, грянула сеча. Затрубили рога, зазвенели мечи, заржали кони, вставая на дыбы, и пыль поднялась до сварги. Снова стоны раненых, предсмертные крики и храп поверженных коней зазвучали над прекрасной землёй, в который уже раз поливаемой не добрым дождём небесным, а горячей человеческой кровью.